И отвечал: «Несомненно, нужна». Но он подчеркивал трудность этого пути.

«Нужен огромпый талант, нужно иметь глубокое философское образование, нечеловеческую опытность и сделать массу технической работы для того, чтобы написать книгу на тему Шрейнер, затронутую ею в рассказе «Охотник», и в реальных образах показать настойчивое, неутомимое стремление человека к истине, все ошибки, все муки его на этом пути. Это труд свыше сил человеческих, и писатели, которые брались за эту тему, не имели успеха. Возьмите Флоберово «Искушение св. Антония», как попытку изобразить искание истины и все заблуждения человечества в области религии, — это неудачная попытка… Мадьяр Эмирик Мадач, писатель очень талантливый, пробовал в своей «Трагедии человека» изобразить всю историю культуры, весь постепенный ход и рост творческого духа человечества, и получилось что-то сухое, скучное, отвлеченное…»

В своей статье Горький целиком привел два коротких рассказа Оливии Шрейнер: «Тайна художника» и «Дары жизни» (они включены и в эту книгу). И, частично, третий — «Три сновидения в пустыне».

О рассказе «Дары жизни» Горький написал: «Вот в доказательство одна из поэм — краткая, ясная и, смотрите, — какая значительная по мысли… Сколько потребовалось бы работы и знания жизни, психологии и остроумия, чтобы эту мысль развить в реальных образах, — в рассказе или романе!»

О рассказе «Тайна художника»: «Вот еще одна из аллегорий Шрейнер, немножко грустная, но так просто-красивая!»

А в целом оценил рассказы так: «Оливии Шрейнер превосходно удается объединить в ее аллегориях крупное идейное содержание с художественным изложением. Простота и ясность — вот первое, внешнее достоинство ее маленьких рассказов; бодрость настроения и глубокая вера в силу человеческого духа — вот внутреннее значение ее аллегории».

Сейчас, спустя почти сто лет, можно, должно быть, бросить Оливии Шрейнер немало упреков. В некоторой сентиментальности. В длиннотах, недостатке динамики действия.

Она умела писать афористически. «Трудом создан человек, трудом же можно лишить его всего человеческого». «Я была еще слишком молода, чтобы быть доброй». «Материнское чувство еще не поселилось в моем маленьком сердце, я не знала, что мужчины — все — мои дети, как знает это настоящая женщина с большим сердцем». Но порой ее рассуждения слишком многословны и, не исключено, получат от кого-нибудь из читателей насмешливое: «Старомодно».

Ну, во-первых, это ведь и написано сто лет назад. А во-вторых, проверку-то целым столетием эта женщина выдержала. Ее имя и лучшие из ее творений не забыты напрочь. И дело не только в ее таланте, а и в ее искренности, гуманизме. В том, что, как говорилось о ней в петербургском журнале: «Литература, по ее словам, должна служить способом распространения гуманитарных идей». Все ли новомодные романы, полные динамизма и начисто лишенные сентиментальности, выдержат проверку столетием?

Со времен Оливии Шрейнер правящие круги на ее родине непрерывно разжигали расовую и национальную рознь, воздвигали все новые барьеры между людьми разного цвета кожи и разных национальностей. Сегодняшняя государственная доктрина — апартхеид, изобретенная крайними африканерскими националистами, гласит, что каждому народу предопределен свыше свой путь, своя культура. И что взаимопроникновение, сближение культур пагубно, преступно, как и смешение крови «белых» и «черных». Ссылаются и тут на Библию, в этом совсем не повинную.

Но все-таки Оливию Шрейнер чтут и считают крупнейшей писательницей Южной Африки все ее соотечественники — и белые, и черные, и метисы, и южноафриканские индийцы. Судя по сообщениям печати, в Южной Африке и за ее пределами сейчас готовится не меньше четырех или пяти книг об Оливии Шрейнер.

За ее идейное наследие, за право считать ее своим знаменем борьба ведется и сейчас. Стоящие у власти в стране африканерские националисты не могут чернить память Оливии Шрейнер — ведь все знают, как мужественно она защищала буров во время англобурской войны. Если бы можно было оставить в ее творчестве только эту линию, ее бы давно канонизировали. Но слишком много у нее было такого, о чем власти хотели бы забыть.

В 1955 году, когда исполнилось столетие со дня ее рождения, официальная печать сперва призвала торжественно отметить эту дату. Затем, когда демократы напомнили о ее выступлениях против расизма, официальная газета «Ди Бюргер» объявила: «Оливия Шрейнер в опасности».

И полного собрания сочинений крупнейшей южноафриканской писательницы на ее родине так и не издали.

Южноафриканские коммунисты считают Оливию Шрейнер «революционной социалисткой». В нынешней программе Южно-Африканской коммунистической партии ее имя названо в одном ряду с основателями партии Айвоном Джонсом и С. П. Бантингом и еще несколькими белыми южноафриканцами, которые «плыли против расистского потока»; память об этих людях, говорится в программе, «никогда не будет забыта африканским народом».

Махатма Ганди хорошо знал Оливию Шрейнер. Он прожил на юге Африки двадцать лет, с 1893 до 1914 года, там сложилось его мировоззрение, там родилось его учение — сатьяграха, там он научился руководить массовым движением. Покидая Южную Африку в июле 1914 года, он говорил на прощальном митинге в Кейптауне, что глубоко верит в страну, которая могла дать миру такого человека, как Оливия Шрейнер.

И, наконец, нельзя не привести стихотворения Роя Кэмпбелла, наиболее известного южноафриканского поэта. Оно называется «Бюффелс коп» («Могила Оливии Шрейнер»). В недавно опубликованном переводе В. Потаповой оно звучит так: