На какое-то время снова стало тихо. Где-то в доме журчала вода, приглушенные поначалу голоса и звуки шагов в подъезде приблизились и снова отдалились, потом хлопнула входная дверь. Май-Бритт посмотрела на Эллинор — та сидела, задумчиво вращая кольцо на большом пальце правой руки. У Май-Бритт было много вопросов, ответы на которые могла дать Эллинор. Май-Бритт опустилась в кресло.

— Так откуда ты знаешь эту женщину?

Эллинор оставила в покое кольцо.

— Кстати, ее зовут Моника. Если вы ее имеете в виду.

Май-Бритт бросила на нее усталый взгляд.

— Извини. Откуда ты знаешь Монику?

Имя она произнесла с явным неудовольствием, и, даже не взглянув на Эллинор, почувствовала, как та раздражена.

— Я считаю, что с ее стороны было крайне любезно прийти к вам домой.

— Конечно. Она человек фантастического благородства.

Эллинор тяжело вздохнула:

— Я уже говорила. Вам стоит почаще задумываться над тем, кого надо презирать, а кого — нет.

Май-Бритт фыркнула. Снова стало тихо. Но Май-Бритт была уверена — надо еще немного подождать, и Эллинор не выдержит и расскажет. Единственная слабость, которую ей удалось обнаружить у этой упрямой девчонки, — она не умеет держать рот закрытым. По крайней мере, долго.

Прошло не больше минуты.

— С ней знакома не я, а моя мама.

Май-Бритт улыбнулась про себя.

— Они познакомились на семинаре несколько недель назад, они ехали на этот семинар вместе, в маминой машине.

Эллинор встала и подошла к окну. Май-Бритт заинтересованно слушала.

— Помните, я рассказывала вам о смерти мужчины, который жил в вашем доме?

Май-Бритт кивнула, хотя Эллинор и не могла этого видеть.

— Его звали Маттиас, он погиб в автокатастрофе по дороге домой с этого семинара. Моя мама была за рулем, они столкнулись с лосем, который выбежал на трассу.

Взгляд Май-Бритт был обращен в темную пропасть. Силуэты отца и ребенка на детской площадке.

— А твоя мама?

— В это трудно поверить, но она не получила ни царапины. Конечно, пережила шок, и ее очень мучает совесть из-за того, что он погиб, а она осталась жива. Она же сидела за рулем. У него остался ребенок.

Май-Бритт думала. Рассматривала спину Эллинор, как будто могла увидеть там дополнительные подсказки.

— А врач, я имею в виду эту Монику, — она тоже была в машине?

Эллинор повернулась. Немного постояла, не отвечая, потом снова села на диван. Подобрала ноги, положив на колени вышитую подушку. Посмотрела Май-Бритт в глаза и улыбнулась. Май-Бритт мгновенно собралась, и приоткрывшаяся было створка закрылась, как раковина моллюска.

— В чем дело?

Эллинор едва заметно пожала плечами:

— Я подумала, что мы с вами сейчас впервые разговариваем. По-настоящему. В первый раз разговор начали вы.

Май-Бритт отвернулась. Она не была уверена, что это хорошо — то, что разговор завязался по ее инициативе. А ведь она даже не осознала это, сделала это не подумав, как будто это было что-то естественное. И разумеется, Эллинор заметила. Заметила изменение. Пока Май-Бритт не предполагала, к чему это приведет, хорошо это или плохо. И не обернется ли это против нее. Но ей нужны были ответы, это будет компенсацией на тот случай, если, разговаривая сейчас с Эллинор, она все-таки совершает ошибку.

— Так она была в машине или нет?

— Нет, не была. Они с Маттиасом поменялись местами на обратную дорогу, и она поехала с кем-то другим. Они что-то там не успели, на этом семинаре, нужно было задержаться, но она торопилась вернуться в город, а Маттиас смог остаться, и он предложил ей поменяться местами.

Май-Бритт анализировала полученные сведения. Поведение врача и ее нежелание признавать, что она знакома с ребенком, оставшимся без отца. Бесконечное упорство, с которым она раскачивала качели.

Они с Маттиасом поменялись местами.

— А они были знакомы с этим Маттиасом раньше, до семинара?

Эллинор покачала головой:

— Участники семинара не должны были знать друг друга заранее, это было обязательное условие.

И Эллинор завершила картину. Произнесла несколько слов, которые связали звенья цепи единым объяснением:

— Можно только догадываться, что она сейчас чувствует. Я имею в виду Монику. Если бы они не поменялись местами, ее бы сейчас не было. Как после этого жить?

Подумать только, чем может закончиться робкая попытка завязать разговор. Незначительный вопрос, который она задала во время осмотра, попал в десятку. Пробил отверстие в самое сокровенное, что скрывала эта самоуверенная женщина-врач. Теперь Май-Бритт сможет держать ее на крючке. Она просто задаст ей вопрос в нужный момент — и врач поймет всю тщетность попыток что-либо скрыть. Однако причину, заставившую эту женщину солгать, Май-Бритт по-прежнему не понимала. Почему она отказывается признавать, что знает ребенка, который потерял отца из-за того, что сама она осталась в живых.