Но Генри не обратил ни малейшего внимания на это оскорбление.

— Я скажу вам, кто вы такие, — выпалил он, охваченный справедливым негодованием.

— Берегитесь! — предостерегающе заметил судья.

— Плевать мне на вас, — возразил Генри. — Вы ничего не можете мне сделать. Меня раз навсегда простил сам президент Панамы. Вот кто вы такие — жалкие ублюдки, помесь человека со свиньей.

— Продолжайте, сеньор, в том же духе, — с изысканной вежливостью, за которой таилась смертельная ненависть, проговорил начальник полиции.

— Вы не обладаете ни достоинством испанца, ни достоинством караиба, но зато в вас соединились все недостатки и пороки обеих рас, да еще увеличенные в три раза. Свиньи-полукровки — вот кто вы такие, вы оба!

— Вы закончили, сеньор, совсем закончили? — мягко спросил начальник полиции.

В ту же минуту он подал знак жандармам; те набросились сзади на Генри и обезоружили его.

— Даже сам президент Панамы не может заранее даровать прощение за еще не совершенное преступление, не так ли, судья? — произнес начальник полиции.

— Конечно, это новое преступление. — Судья с готовностью подхватил намек начальника полиции. — Этот собака-гринго оскорбил власть.

— За это он будет судим, судим немедленно, на этом же месте. Не стоит возвращаться в здание суда и возобновлять заседание. Мы немедленно устроим над ним суд и, как только произнесем приговор, пойдем дальше. У меня есть бутылка превосходного вина.

— Не люблю вина, — поспешно заявил судья. — Дайте мне лучше мескаль. Пока что, ввиду того, что мы оба являемся и жертвами, и свидетелями оскорбления, а также ввиду того, что нет надобности в дальнейших свидетельских показаниях, я признаю обвиняемого виновным. Какое наказание можете вы предложить, сеньор Мариано Веркара-э-Хихос?

— Двадцать четыре часа в колодках, дабы охладить его пыл, — ответил начальник полиции.

— Таков наш приговор, — подтвердил судья, — и его надлежит немедленно привести в исполнение. Уведите обвиняемого, жандармы, и наденьте на него колодки.

Рассвет застал Генри в колодках, в которых он провел уже целых двенадцать часов. Молодой человек лежал на спине и спал; сон был беспокойный и прерывался то кошмарами, связанными с его запертыми в горе друзьями, то укусами бесчисленных москитов. Наконец, беспокойно вертясь, ерзая по земле и отмахиваясь от крылатых мучителей, он окончательно проснулся. В ту же минуту, когда к Генри вернулось сознание его печального положения, вернулась и его способность ругаться. Терзаемый мучительным зудом, вызванным тысячей ядовитых укусов, молодой американец разразился таким потоком ругательств, что привлек наконец внимание человека, несшего в руках сумку с инструментами. Это был стройный молодой человек с орлиным профилем, одетый в военную форму летчика Соединенных Штатов. Он свернул со своего пути, подошел к Генри и остановился, с выражением любопытства и восхищения на лице прислушиваясь к его брани.

— Дружище, — заметил он, когда Генри наконец замолчал, чтобы перевести дух. — Вчера ночью, когда я сам здесь застрял, а все снаряжение для палатки осталось на моей машине, — я сам занялся было этим делом — ругней. Но это был детский лепет по сравнению с вами. В этом вы перещеголяете любого. Приношу вам мои искренние поздравления, сэр. Не откажитесь повторить весь ваш репертуар с начала до конца. Я постараюсь запомнить эти тексты для следующего раза, когда мне придется пустить в ход ругань.

— А вы-то сами кто такой? — спросил его Генри. — И какого черта вы здесь делаете?

— Я нисколько не в претензии на вас, — ухмыльнулся тот. — С такой распухшей физиономией вы имеете полное право быть невежливым. Кто это вас так разукрасил? Насчет чертей сказать ничего не могу, так как не имею чести быть с ними знакомым, а вот простые смертные величают меня обычно Парсонсом, лейтенантом Парсонсом, и в Панаму я явился затем, чтобы сегодня же начать перелет от Атлантического океана к Тихому. Не могу ли я быть вам чем-либо полезен, прежде чем отправлюсь в путь?

— Конечно, — кивнул головой Генри. — Выньте какой-нибудь инструмент из своей сумки и разбейте замок от колодок. Я наверняка схвачу ревматизм, если останусь здесь хоть ненадолго. Имя мое Морган, знайте, что еще ни один человек так меня не разукрашивал, а распух я от укусов москитов.

После недолгих манипуляций с отверткой лейтенанту Парсонсу удалось разбить старый замок, и он помог Генри подняться на ноги. Растирая ноги, чтобы восстановить кровообращение, молодой Морган рассказывал военному летчику о приключении с Леонсией и Фрэнсисом, — приключении, имевшем, быть может, трагические последствия.

— Я люблю Фрэнсиса, — закончил он. — Он как две капли воды похож на меня. Можно сказать, что мы близнецы, да и в самом деле находимся в дальнем родстве. Что касается сеньориты, я не только люблю ее — она моя невеста. Хотите помочь мне? Где ваша машина? Пешком или верхом на муле до горы майя очень далеко, но если вы подвезете меня на своей машине, это займет у нас совсем немного времени. Если бы вы еще снабдили меня сотней динамитных патронов, я бы мог взорвать весь склон горы и выпустить из пещеры воду.