Примерно через полчаса, а может через час — время словно остановилось, послышались глухие удары — камни из катапульт мусульман стали достигать цели. Оглушительно треснула доска на ободе колеса. Свежесодранные шкуры, которыми была обшита башня, хорошо амортизировали прилетавшие дротики и валуны, но до крепостной стены было еще далеко.

— Эй, Морен, ты сейчас как святой праведный Иона в чреве кита.

— Судя по запаху, этот кит дохлый.

— Эй, ослы, берите правее!

Шкуры за пару дней стали издавать зловоние. Тысячи мух жужжали вокруг, залетали внутрь башни и щекотливо ползали по щекам. Еще резче пах уксус, которым обильно смочили шкуры для защиты от гниения и огня.

— Не, Нарсис… — Морен наклонил голову и обтер струившийся по лицу пот о плечо напарника. — Судя по запаху от твоих сапог, мы где-то в его заднице!

Что происходило справа и слева, было невозможно увидеть. Наблюдать за происходящим впереди можно было только через узкую щель для обзора.

— Навалитесь!

— Фашины под колесо слева!

В смотровой щели мелькнули связки хвороста, которые подкладывали под колеса. Тут же раздались удары дротиков и стрел, словно дождь застучал по крыше, потом чей-то истошный вопль, следом другой крик:

— Оттащите тело!

Колесо берфруа мягко перекатилось через сноп фашины.

— Катапульты на взвод!

— Нет, берите ниже и влево!

В обзорной щели каменная стена становилась все ближе. Они почти достигли засыпанного рва. Вместе с этим стуки снаружи — мелкий, от дротиков и стрел и глухой, тяжелый, от падающих камней — слились в единый рокот. Мусульмане настроили прицел, и теперь снаряды летели прямиком в башню.

— Сколько ж у них камней?

— Ха-ха, целый каменный город. Хватит, чтобы засыпать нас с головой и еще горку сверху.

К общему грохоту прибавились мягкие удары. Иногда — треск. В смотровой щели мелькнули пылающие ошметки. Тяжелыми горящими каплями смола обрывалась и стекала вниз. Значит, метнули глиняный горшок, наполненный горючей смесью. Начиналось то, чего так боялись инженеры. Сарацины начали обстрел башен горящими снарядами. Долетая до лестниц и осадных машин, они впивались в доски и повисали на них, будучи оббиты крючьями и гвоздями. Запахло гарью.

— Эй, Нарсис, не хочешь жаркого?

— Ты и жареный такой же вонючий!

— Ну, теперь наши вши наверняка передохнут.

— Ха, да они давно дезертировали отсюда!

При слове «дезертировали» сержант Жак, командовавший отрядом рабочих первого этажа, недобро зыркнул на них и резко прикрикнул:

— Приказываю молчать! Перед нами Святой Город! Поем «Отче наш», и да прибудут с нами Господь и святой военачальник Георгий!

Рабочие хором затянули «Pater noster». Тут же к ним присоединились рыцари второго этажа, а может, и военачальник граф Готфрид.

Сам граф Готфрид Бульонский в этот момент находился у катапульт на верхней площадке башни, раздавая команды. Вся панорама битвы была как на ладони. К стене прилипли десятки осадных лестниц, и по ним упорно ползли вооруженные пилигримы. Сверху на головы крестоносцев сыпались камни и лились ведра кипятка и смолы. Еще со стен на осаждающих падали зажженные пуки хвороста и снопы соломы. Целые стволы деревьев скатывались по лестницам, объятые огнем. Некоторые лестницы отталкивали от стены длинными рогатинами, и люди вместе с ними падали вниз, туда, где сотнями лежали их погибшие братья.

Две других башни тоже почти доползли до крепостных стен, но из-за сильного обстрела не могли закрепиться и опустить трапы. Берфруа со стороны горы Сион — там командовал граф Раймунд Тулузский, похоже, уже дымилась.

Зажженный снаряд просвистел и упал рядом с ногой графа. Это был кусок деревяшки, обмотанный горящей тряпкой. Тряпка была пропитана греческим огнем. Такой невозможно тушить водою. Готфрид шагнул в сторону и рыцари тут же прикрыли горящий снаряд шкурой.

— Несите камни, быстрей!

Камни на площадке быстро заканчивались. Рабочие-сервы сновали взад-вперед по лестнице, таская с собой неподъемные камни для катапульт. Все чаще они подбирали те, что прилетели со стороны мавров. Камни укладывали в ложку-рычаг, рабочие до предела закручивали ворот, натягивая веревки из жил, потом отпускали стопор, рычаг распрямлялся и камни летели к городу. Бить старались по неприятельским машинам и стене, надеясь её разрушить. Для живых мишеней были предназначены луки и арбалеты. Два отряда прикрывали башню, засыпая мусульман ответным шквалом стрел и арбалетных болтов. Повсюду валялись трупы.