Визирь Аль-Афдал поднял измученные глаза к небу. Где-то там был отвернувшийся от него христианский Бог. Нет, это визирь отвернулся от Бога своего рода и теперь пожинал плоды. Аль-Афдал нерешительно развернул коня и дал приказ к отступлению.

От того, что на стороне франков за освобождение христианских святынь сражается сам святой Георгий-Джирджис, дух сарацин падал. Многие не решались даже нападать и проливать кровь крестоносцев. Вскоре все фатимидское войско обратилось в бегство, побросав свои вещи и лагерь.

Боясь угрозы Арнульфа, крестоносцы усердствовали вовсю и не обращали внимания на дорогих лошадей, оружие и палатки. Тысячи мертвых тел мусульман усеяли поле вокруг крепости Ашкелона. Граф Раймунд теснил множество арабов к краю скалы, откуда они срывались или сами бросались в море. Пытавшиеся сдаться не находили милости и сострадания. Опустивших мечи, безоружных, склонивших головы мусульман расстреливали в упор из арбалетов и луков, как в мишени метали дротики и топоры. Со смехом, словно птиц, засыпали стрелами тех, кто искал укрытия на деревьях. Соревновались на меткость.

Фатимидский халифат отступил. Иерусалимское королевство в этот раз устояло. Напоследок разгорелся скандал — Готфрид и Раймунд схлестнулись за готовый сдаться Ашкелон. Не уступив друг другу, бароны оставили нетронутой крепость к величайшему изумлению жителей-мусульман.

Брошенный лагерь фатимидов был в момент прибран к рукам. Нагрузили полные повозки мечей и доспехов, шатров, седел, упряжи лошадей. На телах побежденных нашли немало монет — от золотых динаров до медных грошей. Кому-то достался мул, кому-то арабская лошадь.

Разругавшиеся из-за Ашкелона бароны ехали в Иерусалим домой.

Первый Крестовый поход был завершен. К италийским и византийским берегам потянулись корабли из портовой Яффы. Франки возвращались домой. Одиннадцатое столетие от Рождества Христова завершало свой бег.

Первыми со святой земли увели свои войска принцы Роберты: Нормандский и Фландрский. К северной Сирии, чтобы беспрепятственно сесть на корабли.

Взбешенный Раймунд Тулузский тоже собрал своих людей и повел их на Триполи и Тортосу. Напоследок он передал в окружавшие Иерусалим мусульманские крепости, что гарнизон Готфрида слаб и сам может стать легкой добычей. Недостойный поступок для рыцаря и христианина.

Засобирались домой и те, кто прошел этот путь под знаменами Готфрида и его братьев. Граф Этьен де Блуа объявил своим вассалам о намерении возвратиться в Шампань. Как не долгожданен был этот момент, Гуго и Годфруа встретили его с печалью.

Улицы Иерусалима пустели на глазах. На птичьем рынке ветер гонял пух по пустым прилавкам. На монетном осталась пара менял и те работали неохотно. Бани закрылись. Гулко отдавались шаги по залам Соломонова Храма, ныне — дворца короля. Жара начинала спадать, и редкие дожди орошали землю. Вновь загудел Кедрон непокорным бурлящим потоком.

Гуго ходил кругами по первому этажу и собирал вещи. Как ни перекладывай, ни крути, получалось довольно много. Походив по комнате, он замирал и подолгу невидящим взглядом смотрел куда-то. Все три года пути и боев пробегали перед ним расплывчатым сновидением. Дороги, крепости, города, пустыня, редкие рощи. Погибшие товарищи и убитые им люди. Нескончаемая вереница лиц, искаженных мучительной болью.

Заскочил на минуту Годфруа де Сент-Омер, сказав, что граф Этьен снова собирает всех в гости. Ужин на этот раз, был, должно быть, прощальным.

Удивительным было то, что оруженосец Роже в самый последний момент уезжать отказался.

— Во Франции у меня ничего нет. Жена умерла, — впервые за год оруженосец посвятил Гуго в личную жизнь, — а дочери почти десять лет. Её воспитывает моя сестра. Вряд ли я что-то смогу дать ребенку, если заберу к себе. А Готфриду, нашему господину, верные люди нужны.

Слова сквайра, как нож, вонзились в сердце Гуго. Он возвращался во Францию, в сытый, довольный Пейен, а Гроб Господень, за который погибли сотни тысяч крестоносцев, оставался незащищен.

— В Иерусалиме остается не более трехсот рыцарей. Главное, конечно, Танкред. — печально подытожил Этьен де Блуа.

Прощальный вечер был невеселым.

— Еще немного в Рамле, Яффе и Наблусе. Иерусалимское королевство как дом на песке.

— Вокруг полно мусульманских крепостей.

— Мой оруженосец решил остаться, — задумчиво вставил Гуго.

— Сеньор Гуго, каждый из нас оставит здесь кусок сердца, но мы должны возвращаться к семьям домой.