Звонкий девчоночий голосок выпалил скороговоркой: «Как я рада, мама позволила мне пойти в театр, я иду на спектакль. Ах! Тир-лир-ло, как прекрасен мой шато, тир-лир-ло, в нем я буду королевой, тир-лир-ло!».

Послышались восхищенные восклицания, и Жозеф тоже не смог сдержать улыбки. В этом царстве игрушек он невольно вспомнил свое детство: как в далеком 1879 году шел, держась за руку матери, по Большим бульварам, где каждый год в декабре рядами выстраивались ярмарочные ларьки. Уличные торговцы расхваливали свой товар перед прохожими, желающими приобрести недорогие подарки к Рождеству, размахивая полишинелями, [93] дудочками и барабанами. Перед прилавком с заводными игрушками Жожо встал как вкопанный. Ему страстно хотелось иметь маленького человечка, толкающего перед собой тележку.

— Сколько? — спросила Эфросинья после короткого раздумья.

— Шесть су, — ответил торговец.

Мать выудила из кошелька все монеты, но двух су не хватало.

— Я уступлю вам, мадам, — смилостивился продавец.

Не веря своему счастью, Жожо прижал игрушку к груди. Потом, придя домой, он поставил ее на сундук и до вечера не сводил с нее глаз. После этого им с матерью пришлось питаться яблоками и хлебом, пока в кошельке снова не завелись деньги. Позже Жожо купили лото и маску из папье-маше, но человечек с тележкой навсегда остался его самой любимой игрушкой. Он, наверное, до сих пор валяется где-нибудь в углу сарая на улице Висконти.

Теперь заводные игрушки стали более сложными. Куклы в красивых платьях не только двигали руками и ногами, но и разговаривать умели.

Пройдя мимо петрушек и швейных машинок, стоивших почти как настоящие, Жозеф заинтересовался лошадкой на колесиках, с хвостом из настоящего конского волоса и красным кожаным седлом. Глядя на нее, Жозефу захотелось стать маленьким мальчиком. Увы, в прошлое нельзя вернуться. Он смотрел на игрушки и размышлял, как поступить: купить Дафнэ куклу и игрушечную посуду — или праксиноскоп? [94]

— Вам помочь, месье?

— Какие у вас есть развивающие игрушки?

— Скачущие лошадки, книжки с картинками, головоломки, калейдоскопы, волчки, — произнес продавец, очень бледный мужчина лет пятидесяти.

— Вы месье Дюкудре? Лазар Дюкудре?

Продавец пристально посмотрел на Жозефа.

— Дайте подумать. Может, я человек с полыми костями?

— Что за тарабарщина? — оторопел Жозеф.

Посмеявшись над своей шуткой, продавец, казалось, проснулся.

— Я имею в виду Овидия. [95] Это загадка, молодой человек, а загадки — моя страсть. А ну-ка, ответьте, что это: четыре девушки гонятся друг за другом, но никогда не смогут друг друга поймать?.. Неужели не догадались? Четыре колеса повозки! Ладно, шутки в сторону. Лазар, выйди к нам! [96]

Жозеф растерялся: казалось, у этого человека не все дома.

— Я… э-э-э… меня направил к вам наш общий знакомый, — пробормотал он. — Мы оба коллекционируем миниатюрные модели железных дорог. Его зовут месье Вандель. Он сказал мне, что покупал их у вас.

Лазар Дюкудре вытаращил на него глаза.

— А, старик Донатьен! Как его дела? Бедняга, ему не повезло! Он ведь тяжело болен… Кстати, вот вам еще загадка: в начале и в конце она коротка, а в полдень достигает максимальной длины. Что это? Ну же, я имею в виду тень, а вы…

— Месье Вандель покинул наш бренный мир, — прошептал Жозеф.

Лазар Дюкудре как будто растерялся.

— Черт возьми! — воскликнул он. — Рен! Иди сюда!

Курносая женщина отложила куклу и приблизилась.

— Здравствуйте, мадам. Да, Донатьен умер. Это случилось в тот самый день, когда произошла катастрофа на вокзале Монпарнас, — уточнил Жозеф. — Мадам Перошон не пустила меня в комнату брата, но я мельком видел тело.

— Господь смилостивился над несчастным и послал за ним поезд, который увез его на Небеса, — со скорбным видом произнесла мадам Дюкудре.

— А мы так и не собрались навестить его. Теперь уже поздно, — пробормотал ее муж. — Но нам никто не сообщил о его кончине.

— Это было в газете. — Жозеф показал им вырезку с объявлением в черной рамке.

— А знаете, что такое: черный днем и белый ночью? Не догадались?.. Кюре.

— Лазар, прекрати, — шикнула на него супруга. — А что это за газета?