Мы сбились в тесный кружок.

Как Витька уже говорил, в наш подвал можно попасть двумя путями: через двери и через вентиляционные люки. Двери сейчас закрыты намертво — Африкан Гермогенович установил сверхпрочные и сверхнадежные замки и на каждый этаж дал по ключу. Кому надо, берут друг у друга. Детям ключи давать запрещено под страхом… уж не знаю чего. Значит, остаются лишь вентиляционные люки. Вообще это никакие не люки, а узкие щели в фундаменте, почти у самой земли. Правда, пролезть сквозь них можно запросто. Раньше эти щели были заделаны проволочной сеткой, сейчас она осталась только со стороны двора, с фасада — повыдирали. Таких незаделанных дыр четыре.

План командора был проще пареной репы. Он заключался в том, что «вредители-банкопохитители» еще обязательно к нам наведаются. Они не примирятся с тем, что почти вся их добыча пропала, и тут-то мы их выследим. Значит, нужно установить круглосуточное наблюдение за вентиляционными люками и за Африканом — может, хоть случайно, наведет на след.

При слове «круглосуточное» ребята приуныли.

— Постойте! — вдруг воскликнул Жека. — А зачем круглосуточное? Мы ведь как считаем? Что в сараюшки лазили такие же пацаны, как мы. Ну, может, немного постарше. Им ведь тоже родители по ночам разгуливать не дают. Да и вообще, почему вы думаете, что они взламывали замки ночью, а не днем? Ночью тихо, любой шорох слышен, а это ж надо пробои из гнезд драть… Треск, скрежет… А днем, когда все на работе, одни бабки да малые дома, — им лафа! И если уж следить, то нужно не по ночам, а днем.

— Умница ты, Жека! — Лера засмеялась и хлопнула Жеку по плечу. — Я всегда говорила, что ты — самый умный!

Жека просто расцвел от удовольствия. Витька фыркнул. Казик и Ростик с облегчением вздохнули. А в меня будто бес вселился. То ли оттого, что сам не смог додуматься до такой простой мысли, то ли оттого, что Лера ему так засмеялась, «умнице», а он покраснел…

— Чепуха, — сказал я. — Где это видано — чтобы днем!.. Нужно и по ночам дежурить.

— Ну и дежурь! — надулся Жека.

Еще бы! А то я на его месте не надулся бы!

— Ну и буду! — отрезал я.

Командор решил добиться порядка давно проверенным способом.

— Кто — чтоб дежурить только днем? Раз, два, три, четыре… Кто против? Один. По большинству голосов дежурим с утра до вечера, пока спать идти. Вопросы есть?

— Все равно буду ночью дежурить! — уперся я, как козел. — Я сам их выслежу, а вы…

Витька побледнел.

— Это что — бунт, да? Все — дураки, а ты один умный? Ты клятву давал?..

— Не кипятись, — хмыкнул Ростик. — Одно другому не мешает. Если отец его отпустит, пускай дежурит ночью. Зато мы его от дневного дежурства освободим.

Это счастье, что Ростик вмешался, мы бы с Витькой определенно поссорились. А сейчас это было совсем ни к чему. Он, наверное, тоже понял, что ссориться не стоит, и махнул рукой:

— Ладно, дежурь. Если что — сразу дуй к нам. Три звонка — и я буду во дворе.

…И вот, весь день прослонявшись с ребятами вокруг дома, — экая радость, что они освободили меня от дневного дежурства, в запас мне спать, что ли! — теперь я совсем один. Сижу, как ворона, в кустах за забором парка и пялю глаз на фасад нашего дома. Натянул на голову куртку и дрожу. Не от страха — от холода. Никогда не думал, что такие свежие стоят ночи. Впору не куртку — шубу надевать. Предлагал отец свитер — не послушался, балбес, а сейчас жалею.

Одно за другим в доме гаснут окна. Только наши светятся и будут светиться всю ночь. И балконная дверь будет открыта до утра, даже если вдруг ударит мороз. Так мы договорились с отцом: заметив что-нибудь подозрительное, я брошу камень. И отец тут же придет мне на помощь.

Это очень хорошо, что светятся наши окна и где-то за ними не спит папа. Он, наверное, стоит сейчас, прижавшись щекой к стеклу, смотрит в темноту и покуривает в кулак, для маскировки. А в руке у меня — приличный каменюка и в кармане два, на тот случай, коль вдруг не попаду. От этой мысли мне становится чуточку теплее и смелее. А что… Ночь темная, хоть глаз выколи, луны и в помине нет, да и звезд почти не видно — неужели завтра дождь будет? А деревья в парке шумят, шумят… А капли росы с куста мне за шиворот капают, капают… Холодные… Да, попробуй высиди целую ночь в такой обстановке. Нет, чтоб подменить товарища или вместе посидеть! Все веселее… Спят, обормоты, без задних ног, а еще друзья называются… Отец говорил вместе подежурить или сменить к утру, а я — куда там. Гордость, видите ли, не позволила! Тоже еще выискался испанский гранд! Может, те взломщики уже давно сами выследили меня. Вон как подозрительно кусты в том углу шевелятся! Подползут, накинутся, я и пикнуть не успею, не то что камень бросить! А ведь если б Лера Жеку не похвалила, я, наверное, тоже дрыхнул бы сейчас в своей постели. Между прочим, что мне до этой Леры, спрашивается, до этой Калерии-Кавалерии-Артиллерии и так далее? И чего я ею там, на старице, когда лягушек ловили, так восхищался? Подумаешь… Обыкновенная девчонка. Правда, шустрая, веселая, заядлая и вообще — свой парень, конечно. Но разве это причина, чтоб мелкой дрожью дрожать в насквозь мокром кусте?! Первая ночь… а сколько их еще может быть? Пять? Семь? Десять? Кто ж их знает, этих «банкопохитителей», когда они соизволят снова прийти, чтобы я их выследил, прославился на весь двор и чтоб Лера хлопнула меня по плечу, как Жеку, и сказала: «Ты у нас, Тима, самый смелый. Я в этом никогда не сомневалась».

Вдруг у меня екнуло и оборвалось сердце: из-за дома выскользнули два силуэта и, крадучись, пошли вдоль фасада. Они довольно отчетливо выделялись на фоне серой стены, во всяком случае я без труда разглядел, что одни долговязый, куда длинней нашего Ростика, а второй маленький, с меня.

Я сжал камень так, что онемели пальцы: они! Надо же, чтоб человеку так сказочно, так фантастически повезло! В первую же ночь накрыть преступников! То-то утру я им носы, этим «умникам»!

Между тем двое прошли вдоль фасада и остановились возле центрального вентиляционного люка. «Значит, сегодня решили взяться за сараи третьего подъезда! — прикинул я. — Конечно, ведь там они еще не бывали!»

Я весь подался из своего куста и затаил дыхание. Ну, давайте же! Лезьте ж скорее, субчики-голубчики, черт вас побери, сейчас мы вас накроем! Сейчас мы с вами расправимся!

Длинный снял с себя пиджак — смутно забелела в темноте его рубашка. «Пижон! — подумал я. — Он же там перемажется! Нашел куда наряжаться!» Теперь мне уже не было холодно, я весь пылал, будто сидел не в мокром кусте, а на раскаленной печи. Меня била дрожь, но это была совсем не та дрожь, что пять минут назад.