— Спасибо, дядя Слава… Я подумаю, — ответил племянник.

— Ну вот, а теперь выпьем!

Стол зашумел, водка была моментально выпита, появились другие бутылки. Закуска исчезала со сказочной быстротой…

Когда все было выпито и съедено, в кабинете остались только Грязнов, Самохин и Денис.

Самохин с Денисом осовело смотрели на Грязнова, который отбивал перед ними залихватскую чечетку. Это был настоящий профессиональный танец. При этом генерал еще и подпевал себе.

— Там-та-да-дам-там-там-там! — закончил он умопомрачительной дробью.

— Здорово, — сказал Самоха. — Высший класс!

— А ты как думал! Мы многое умеем! И еще не такое! — Генерал упал в кресло.

Денис достал мобильник, набрал номер:

— Алло, Морозова будьте добры… Алло, Денис Грязнов… Вот хотел пригласить вас, Сергей Петрович, на праздник. День рождения у меня. А как же! Давайте я вас по дороге подхвачу… Ага, правильно. Завтра в два удобно будет?.. Договорились.

Он спрятал мобильник.

— А я выбрал подарок, — сказал наконец дядьке. — Только уговор подарки не отбираются, так?

— Обижаешь!

— Тогда подари мне твою шикарную броню.

Грязнов-старший досадливо крякнул, а потом махнул рукой:

— Бери! Тебе не жалко. Но зачем? Опять неприятности на свою голову ищешь?

— Господи, Денис, да ты пьяный! — Лена Медведева отступила от двери, пропуская в квартиру Грязнова.

— Чуть-чуть. У меня же сегодня…

— Да, я помню. Поздравляю.

Лена чмокнула Дениса в щеку.

— А я за тобой. Поедем?

— Куда?

— На студию. Там кино закончилось и мой день рождения отмечаем. Еще Морозова возьмем…

— Я вообще-то…

— Поедем, Лена, — твердо сказал Грязнов.

Медведева с минуту смотрела на него, видела, что Грязнов вовсе не пьяный и даже не очень веселый.

— Хорошо, я только соберусь…

…Морозов стоял у дороги, махал рукой. Был он в парадной форме, даже с цветами, посматривал на часы.

Грязнов лихо притормозил:

— Извините, Сергей Петрович.

— Это я виновата, — сказала Медведева.

— Ничего. — Морозов сел на переднее сиденье. Протянул букет Грязнову. — Держи, а то я с этим веником… Поздравляю.

Неловко обнял Грязнова.

Грязнов передал букет на заднее сиденье Лене. Тронулись.

— А, и ты тоже? — сказал Морозов. — Болото…

— Это вы про кино? — спросила Лена.

— Ага. И про кино. У меня водила был знакомый. Таксер. Ну по тем временам — богатый человек. А тут жена тяжело рожала, приболела, надо с ребенком сидеть. Так он пошел в театр водителем. Ну зарплата, конечно, шиш с маслом. Прошло время, жена выздоровела. Встречаю его: ну как, опять таксеришь? Он этот театр последними словами кроет — автобусы там аварийные, гастроли, то, се. Чего ж не уходишь? Не могу… Галстук стал носить.

— М-да… — сказал Денис.

— Я ж говорю — болото, затягивает, усек?

Лена слушала Морозова, улыбалась.

Денис тоже улыбался, но как-то загадочно.

Седой смотрел на Вячеслава Ивановича Грязнова почти испуганно.

А Грязнов пил чай и причмокивал:

— Вкуснотища, зря вы отказались. Это чай настоящий, со слоном.

Перед ним на столе лежала фотография, которую нашли у Корецкого, веселая компания, в которой и сам Корецкий, и Цыган, и еще какие-то братки.

— А ведь это простой вопрос. — Генерал допил чай и аккуратно поставил чашку на блюдце. — Чего вы так испугались? Может, все-таки чаю?

Седой отрицательно помотал головой.

— Мое дело предложить.

Грязнов-старший отодвинул чашку в сторону.

— Я не спрашиваю вас о наркотиках, о деньгах, которые вы качали из Некрасовой, об убийствах, грабежах, рэкете, я просто спрашиваю: откуда вы знаете всех этих людей? Откуда у вас такие «хорошие» знакомые?

Седой вдруг свалился на пол, закатил глаза, выпустил пену изо рта, захрипел:

— Сука ментовская! Падла! Паскуда, ненавижу!

Грязнов выдернул из папки другую фотографию и подскочил к Седому.

— Кто?! Кто вас познакомил?! — заорал он прямо в лицо Седому. — Кто их тебе сдал?! Я тебя задушу, гнида, отвечай! Кто?! На Цыгана кто тебя навел?! Кто?!

— Да я и не видел его ни разу, только по телефону говорили, — вдруг заскулил Седой.

— Голос его узнаешь?

— Да…

— Слушай!

Полковник поднес к уху Седого диктофон, включил.

Тот послушал и снова заныл:

— Мне всего пятьдесят семь! — Губы его дрожали.

Грязнов встал, выключил диктофон и сказал устало: