— Ну могли в принципе, — нехотя согласился Александр Борисович.

— Значит, нужно искать систему не в способах убийств, а проверить, что общего было между жертвами.

— Да проверяли уже, — отмахнулся Вячеслав Иванович. — Собственно, МУР практически не подключался, но в общих чертах ситуация мне знакома. Нет между жертвами железной общности. Работали в разных вузах, специальности у всех разные, друг друга большинство не знает, общие знакомые у некоторых, конечно, есть, ну так это нормально — они же все ученые, значит, на всяких симпозиумах, конференциях и прочих своих научных сборищах могли пересекаться с одними и теми же людьми, скажем, из Министерства образования или еще откуда-нибудь. Убивали и мужчин, и женщин… То есть, конечно, можно сказать, что все жертвы не лаборанты какие-нибудь, а как минимум кандидаты наук, но что нам это даст?

— А еще, все они давно не дети — меньше сорока никому не было, — добавил Турецкий, разливая. Первая бутылка благополучно закончилась, и тут же без паузы была откупорена вторая. — В основном вообще за шестьдесят и больше.

— Вот! И Эренбург о том же! — воскликнул Денис. — Вы знаете, что он внутри общеизвестного списка жертв выделил подгруппу, состоящую только из ученых-естественников, и причислил к серии еще восемь человек.

— Еще восемь трупов?! — в один голос изумленно рявкнули Вячеслав Иванович и Александр Борисович. — Где он их откопал?

— Давайте я вам все по порядку, — предложил Денис. — Итак, Эренбург считает, что в серию нужно включить директора Санкт-Петербургского НИИ электромашиностроения Игоря Глебова, завкафедрой микробиологии Российского государственного медицинского университета Валерия Коршунова, химика Сергея Бахвалова, профессора-медика Бориса Святского и ядерщика Сергея Бугаенко. А к ним добавить еще восемь профессоров и академиков, которые умерли за последние полтора года. Якобы своей смертью. Но Эренбург уверен, что их тоже убили. Могу назвать фамилии.

— Не надо. Утка это, — констатировал Турецкий. — Обычная утка. Дутая сенсация для привлечения внимания.

— Но ведь смерть Кропоткина Эренбург предсказал! — не сдавался Денис.

— Какого Кропоткина? — не понял Грязнов-старший.

— Кропоткина Николая Николаевича, шестидесяти двух лет от роду, доктора физмат наук, профессора, последние годы занимавшегося полупроводниковыми лазерами и работавшего в области замедления света и плазменной телепортации. Талантливого, интеллигентного человека. Умер от инфаркта примерно неделю назад.

Турецкий только хмыкнул:

— Ну и что в этом такого? Ну умер профессор от инфаркта после шестидесяти — это нормально. Не застрелили же его?

— Да как вы не понимаете! — возмутился Денис. — Эренбург же не написал: скоро умрет очередной профессор. Он назвал конкретное имя. Не зная, каким образом Кропоткин умрет, он был на все сто уверен, что умрет!

— Да, может, тот болел долго и продолжительно, — предположил дядюшка.

— Не болел, — замотал головой Денис. — Мы проверяли. Может, и были у него небольшие возрастные проблемы с сердцем, но инфаркта ничто — повторяю: ничто! — не предвещало. А Эренбург знал, что он умрет.

— Так, может, он сам его и грохнул?! — взорвался Турецкий. — Надоел ты, честное слово, с этим Эренбургом. Люди отдохнуть выехали, черт побери!

— Он его грохнуть не мог, — спокойно ответил Денис. — Он сам в этот момент лежал в больнице с проломленной головой.

— Ну и кто же, по мнению твоего Эренбурга, мочит наших ученых? — справился Грязнов-старший.

— А вот этого я точно не знаю, — вздохнул Денис. — Хотел с вами, матерыми спецами, посоветоваться. У журналиста в записях конкретная версия не приведена. Не успел записать или не хотел до последнего момента записывать…

— Или сам понимал, что туфта это все, — закончил за Дениса дядюшка.

— Нет. Я думаю, он верил в то, о чем говорил. За несколько дней до того, как его избили, Эренбург встречался с академиком Беспаловым. Я тоже с ним поговорил. Академик демагог, но не склеротик, он, вернее, его помощник мне воспроизвел вопросы, которые задавал журналист. Эренбурга интересовал фонд Сороса и его влияние на наших ученых, а кроме того, лже— и псевдонаука…

— Так и я о том же тебе твержу, — перебил Турецкий. — Есть смысл наших академиков и профессоров покупать или на Запад переманивать, чем Сорос и занимается. Но зачем их истреблять? Кому это нужно?

— А если не покупаются и на Запад ехать не хотят? — уточнил Денис.

— Ну и фиг с ними! Мы же выяснили, что убиенные в основном старперы, так? Значит, сами они, своими маразматическими головами, уже мало что способны сотворить, но у них есть молодые, талантливые ученики, жадные до денег. Вот с ними и надо работать Соросу, а на академиков плюнуть и растереть.

— А лженаука — это в каком смысле? — поинтересовался Вячеслав Иванович.

— Это в смысле изобретение вечного двигателя, выделение энергии из камней, астрология на службе законодателей и прочая муть, — ответил Денис, — на которую сейчас при нашей бедности выделяются немалые деньги. А еще саентология, дианетика, хаббардовские технологии. Честно говоря, я еще не всех проверил, но Кропоткин, например, засветился в прессе парой статей о том, что надо этих шарлатанов разоблачать.