— Если вам не трудно, снимите, пожалуйста, сапоги…

Они повиновались и, стоя в носках, ждали, пока хозяин тоже разуется.

— Бригита! — покончив с этим, окликнул он. — Пришли!

— Веди их ко мне… х-с-с… х-с-с… — отозвался хриплый голос откуда-то из глубины дома.

— Ты, может, встала бы…

— Сказано тебе, веди!.. х-с-с… х-с-с…

Когда карлик ввел их в спальню, Бьорн и Александер глазам своим не могли поверить. Брит — неутомимая Брит, несокрушимая Брит, Брит, которой и жара, и стужа нипочем, колдунья Брит лежала в постели в ночной рубашке, укрытая пуховой периной, бессильно откинув голову на подушку. На столике остывал в чашке какой-то недопитый отвар.

— Что-нибудь… х-с-с… х-с-с… неладно, Бьорн? — вяло спросила она.

Алекс смотрел на колдунью как завороженный. Он никогда не видел ее так близко. Пергаментное, сморщенное, запредельно старое лицо, глаза-щелки, такие узкие, что невозможно было поймать их взгляд, крепко сжатые губы — словно какая-то столетняя черепаха, переодетая женщиной. «Может, ей и правда триста двенадцать лет…» — подумалось ему. Ее тело под одеялом было как вязанка сухого хвороста.

— Да, но, похоже, у тебя у самой не все ладно… — ответил Бьорн.

Она раздраженно отмахнулась.

— Хальфред! Приподними меня… х-с-с… х-с-с… и выйди.

Карлик, которого она назвала Хальфредом, подошел и помог ей сесть в постели. Взбил подушку, подмостил ей под спину и послушно удалился.

— Что тебе нужно, Бьорн… х-с-с… х-с-с?.. Зачем меня искал?

— Брит, помнишь, ты принесла нам ребенка, десять лет назад?

— Я все помню… х-с-с… х-с-с… и это, и много чего другого… все, что было… я бы и рада забыть, но все это врезано в память… как в твердый, твердый камень… врезано…

— Значит, помнишь этого ребенка?

— Да…

Она беспокойно перекатила голову по подушке, отвернувшись от него.

— И тебе, полагаю, известно, кто он такой?

— Само собой… я же его и пометила… х-с-с… х-с-с… крестом на ладони…

— Теперь этому мальчику десять лет, Брит. Мы вырастили его и, как ты и велела, никому ничего не говорили. А на прошлой неделе его похитили.

— Знаю… х-с-с… х-с-с… и знаю кто…

— Волчица, Брит. Это от тебя она узнала, как его найти?

Колдунья помолчала и вдруг сплюнула на пол обильной черной слюной.

— Эта шлюха! — тихо и глухо проговорила она. — Эта сука поганая… она обдурила меня, Бьорн… я оттого и слегла, видишь… х-с-с… х-с-с… печенку мне, гадина, надсадила… я ей все зубы по одному повыдергаю ржавыми клещами… отравлю, чтоб вся почернела, чтоб ее всю раздуло, пусть-ка тогда покрасуется… х-с-с… х-с-с… патлы оторву и к заднице приклею… я ей…

Алекс, не удержавшись, прыснул, и отец предостерегающе ткнул его локтем.

— Брит, Совет долго обсуждал это дело. Как ты понимаешь, мы не можем послать армию на Большую Землю. Мне готовы дать в помощь несколько человек, но и только. Вот почему я здесь, Брит. Чтоб вернуть мальчика, нам нужна ты. Поможешь?

— Я больна… х-с-с… х-с-с…

— Понимаю, но ты ведь от бездействия и заболела. Тебе нельзя опускать руки.

Колдунья поморщилась. Что-то, видимо, ее грызло. Иначе почему она до сих пор ничего не предприняла, чтобы отомстить? Что могло приковать ее к постели — ее, которая за всю жизнь и не присела ни разу? Уж очень это было на нее не похоже.

— Так как же, Брит? — осторожно закинул удочку Бьорн. — Если хочешь, я заплачу.

Она нервно хмыкнула.

— Мне деньги ни к чему… х-с-с… х-с-с… ты же знаешь.

— Ну так как? Что тебе мешает?

Она беспокойно завозилась, зашевелила длинными худыми пальцами.

— Я подумаю… х-с-с… х-с-с… передам тебе ответ через Хальфреда… дня через два… а теперь оставьте меня в покое…

После чего перевернулась на бок, словно собираясь уснуть, давая понять, что аудиенция окончена.

— Мы рассчитываем на тебя, Брит, — сказал на прощание Бьорн, — ты — наша последняя надежда.

Повернувшись к двери, они увидели, что к противоположной стене придвинута еще одна кровать. Судя по размеру, принадлежащая Хальфреду. Край безукоризненно белой простыни был аккуратно отогнут поверх одеяла, подушка взбита — ни складочки, ни вмятинки. На стене висела восхитительная скрипочка, инкрустированная рогом и слоновой костью, с завитком, вырезанным в виде девичьей головки.