На процессе он попытался побороться за жизнь, смысл которой, по мере осознания содеянного, плавился, как воск на солнцепёке. На скамье подсудимых сидел постаревший сразу этак лет на десять и осунувшийся до неузнаваемости человек. Трудно было узнать в нём когда-то энергичного генерала, словоохотливого на охотничьи и рыбацкие побасенки.

На вопрос военного прокурора, что его толкнуло на предательство, Поляков, позабыв о своих бессонных саморазоблачениях, заученно ответил, — неприязнь к социалистическому строю и социал-демократическая ориентация. Зная, что в это время Горбачев уже заявлял о своей приверженности социал-демократии, становится ясно, что предатель рассчитывал на снисхождение, — дескать, смотрите, товарищи судьи, я рассуждаю так же, как и генеральный секретарь.

Но материалы следственного дела высветили совершенно иную картину: Поляков пошел на предательство в основном из-за материальных, корыстных соображений. Принимая дорогостоящие подарки, он прекрасно понимал, что это плата за преданных коллег и проданные секреты страны. «Бурбон» передал заокеанским хозяевам всё, что знал и что мог узнать, используя своё высокое служебное положение. Вот лишь незначительная часть шпионского товара, полученного ЦРУ от своего агента: об организационной структуре Генштаба, ГРУ и других управлений ВС СССР; о личном составе разведывательных аппаратов ГРУ в США, в Бирме, в Индии: о наших разведчиках-нелегалах в США, методах их подготовки и способах поддержания с ними связи; о составе агентурных сетей разведаппаратов ГРУ в странах его пребывания; материалы оперативной переписки за период его пребывания в Бирме и Индии; учебники: «Стратегическая разведка», «Оперативная разведка» с грифом «Совершенно секретно особой важности» и многое другое.

Поляков выдал 19 нелегалов, более 150 агентов из числа иностранных граждан, раскрыл принадлежность к советской военной и внешней разведке 1500 офицеров.

Не случайно бывший шеф ЦРУ Д. Вулси так отозвался о разоблаченном генерале: «Из всех секретных агентов США, завербованных в годы „холодной войны“, Поляков был драгоценным камнем в короне».

Следует заметить, что в ходе следствия возникла одна интрига. Военные контрразведчики считали, что Поляков не всё выложил следователям и судьям, и он может ещё многое «вспомнить», что убережет от провалов некоторых агентов военной разведки и даст возможность с учетом показаний разоблаченного предателя организовать более продуктивно работу на каналах вероятного проникновения вражеской агентуры в подразделения Генштаба.

Была подготовлена мотивированная записка на имя Генерального секретаря ЦК КПСС с просьбой не лишать Полякова жизни. Горбачев отказал в просьбе чекистов. Подобным образом поступил и Хрущев в отношении шпиона Пеньковского.

Суд воздал шпиону по заслугам. Хоть и с большим запозданием, но справедливое возмездие наступило.

Югославия. Белград. Посольство СССР. Кабинет руководителя военной разведки полковника Кобзева Григория Петровича. [3] Хозяин любил комнатные цветы. На подоконниках, этажерках, полках, всевозможных выступах стояли причудливых форм горшочки, увенчанные сочной листвой и яркими соцветьями. Здесь нашлось место для фикуса и кактуса, азалии и драцены, араукарии и столетника и ещё каких-то цветов, приобретенных любознательным натуралистом и подаренных коллегами — подчиненными. Большинство делали это искренне, уважая слабость начальника к его, казалось бы, неестественному для суровой профессии разведчика хобби. Однако были и такие «дарильщики», которые надеялись после этого на снисхождения в службе. Для такой породы блюдолизов разочарование наступало достаточно быстро.

На столе стопками лежали свежие газеты и журналы, которые постоянно, пусть по диагонали и быстро, он прочитывал все. Нужные сведения находил в публикациях по заголовкам и ни разу не ошибался. Кобзев умел вычленить главное из потока газетно-журнальной информации, оценивал ее с позиций профессионала и смело отправлял материал в Центр. Его обобщенные справки и шифротелеграммы, сделанные на основе открытых источников, Москва читала с интересом. Это был специалист, которому периодика приносила информационные плоды.

Однако сейчас его мысли были заняты другим делом, более важным, чем чтение прессы. Предстояло организовать и провести ответственную операцию в одном из городов на побережье Адриатического моря. Готовилась встреча с ценным агентом, который прибывал на короткое время туда по коммерческим делам. Встал вопрос: кого послать? Кандидатов и много, и мало. Подумав, выбор остановил на майоре Ветрове. Он уже второй раз в командировке в Югославии. Опытный работник, часто бывал в том городе.

Именно в это время позвонил посол и пригласил к себе в кабинет. Своему заместителю полковнику Терехову Кобзев дал команду:

— Найдите Ветрова. Он мне будет нужен после беседы с «дедом».

Так вся советская колония величала ласково посла. Он знал это и никогда не обижался. По всей видимости, опытному дипломату нравился этот почетный титул.

Майор Ветров Николай Иванович ждал очередного звания. Работал в Торгпредстве. Дело своё и «чужое» по линии Министерства внешней торговли знал великолепно. К нему, как к опытному сотруднику, обращались и «чистые» — торгпредовцы, и те, кому по роду служебной деятельности предстояло сражаться на невидимом фронте под «крышей» этой организации.