Рыцари церемонно пожали друг другу руки и обменялись пожеланиями удачи.

По пути Гектор обдумывал происходящее в Красном Углу и пришел к выводу, что нужно спешить. В городок он примчался галопом, проскакал, разбрызгивая грязь, по улицам и остановил взмыленного крысюка у мэрии. Там ему попался на глаза один из помощников шерифа.

— Где шеф? Или хотя бы Питер?

— Шеф у себя, ему нездоровится… А Питер занимается предвыборной агитацией.

— Нездоровится? Видимо, после вчерашнего?

— Ничего, мистеру Глипсону не впервой, — заверил помощник шерифа. — Он куда крепче прежнего мэра, оклемается.

— Тогда мне нужно разыскать Питера. Необходим помощник, я не знаю вашего города.

— Так давайте я провожу, — вызвался парень. — Шеф велел помогать вам во всем. Куда желаете?

— В больницу. Я хочу осмотреть пострадавших от эпидемии.

Городская больница располагалась на окраине, идти пришлось минут двадцать. По дороге встретился Питер — заместитель шерифа вышел из лавки, потирая кулак. Гектор заметил, что костяшки пальцев рассажены, а на широком лице Питера подсыхают мелкие капельки крови. Здоровяк сказал, что не может бросить дело, у него еще семь адресов на сегодня.

— Агитация — первое дело перед выборами, — важно объяснил он, — пусть Крес вас сопровождает.

Крес кивнул и повел хламовника дальше. В больнице он представил Гектору доктора Куперта — седенького старичка в пенсне.

— Вчера как раз доставили еще одного пострадавшего, — объяснил врач, — но он не в состоянии говорить. Они приходят в себя на второй-третий день, да и после этого не сразу способны к нормальному общению. Плохо узнают окружающих, не могут припомнить некоторых слов, путаются в падежах… Идемте, я провожу. Сами поглядите.

Больной лежал на койке, укрытый одеялом до подбородка. Глаза были закрыты, бледное лицо спокойно.

— Когда придет в себя, будет вялым, реакции заторможены, общая слабость, зрачки сужены, — пояснил Куперт.

— Как будто душу из него вынули?

— Ну… если выражаться не медицинским языком, то примерно что-то в таком роде я бы и сказал. Хотя никаких видимых повреждений, никаких симптомов…

— Хорошо. Проводите меня к предыдущему. Крес, пригласи сюда мисс Конвергенцию, мне нужно кое-что у нее спросить. Только вежливо, вежливо! Это не имеет отношения к предвыборной агитации.

— Это мы понимаем, — ухмыльнулся Крес. — Такая славная мисс, зачем ее агитировать?

— Мистер Сезански, — представил врач хламовнику другого больного, — этого доставили два дня назад, и он уже начал приходить в чувство.

— Мне паршиво, доктор! — сварливо заявил Сезански, плешивый немолодой мужчина с испитой физиономией. — Дайте виски, и я мигом оклемаюсь. Просил же виски, а вместо этого вы приводите ко мне этого верзилу. Он, конечно, представительный парень, но, в отличие от виски, не может мне помочь!

— Я рыцарь Хлама, — с достоинством заявил Гектор, — и помочь как раз могу. Например, я берусь убедить доктора налить вам на три пальца отборного виски.

— Но мистер Сезански нуждается в…

Гектор украдкой подмигнул доктору:

— Разумеется, разумеется! Нуждается в покое и уходе. Однако я ручаюсь, что виски больному не повредит. А пока вы нальете, я задам ему несколько вопросов.

— Рыцарь Хлама, надо же! — фыркнул Сезански. Он, вероятно, хотел, чтобы его слова звучали язвительно, но говорил вяло, без выражения. — Ладно, вываливайте ваши вопросы. Если они мне не понравятся, я попрошу доктора вытолкать вас взашей, чтобы не выходило мучение тяжело больным людям!

— Итак, мистер Сезански, прежде чем свалиться от хвори, вы сидели, как обычно, в салуне…

— Чтоб мне лопнуть! Именно там я и сидел, как подобает честному человеку! И оставьте ваши грязные намеки! — монотонно забубнил больной. — Я вообще пью очень мало! Практически не пью! Совсем, можно сказать, не пью!

— Выпив небольшую порцию виски, приличествующую честному человеку, — невозмутимо продолжал хламовник, — вы направились к себе. По дороге… впрочем, я думаю, вы плохо помните, что случилось по дороге.

Появился доктор Куперт со стаканом. Сезански, только безразличный ко всему, слегка оживился и протянул руку, не забывая ворчать:

— Вот еще! Не помню! Я отлично все помню. Я же не был пьян! Все я помню…

— И звук трубы помните?

— Помню, чтоб мне лопнуть! Дайте же наконец виски и проваливайте, док. И вы, мистер рыцарь, проваливайте тоже. Уф-ф… — Сезански одним глотком влил в себя содержимое стакана и выдохнул. — Я устал. Спать хочу. Проваливайте все и дайте виски сделать свое дело — помочь моему несчастному организму, пока он будет спать.