И он протянул Базыкину заявления и распечатку. Сел и стал смотреть в окно.

Базыкин читал, возвращался по тексту, передавал адвокату и тот, словно нюхая, скользил глазами по бумаге, изображая на лице предельное внимание к неизвестным пока ему «крючкам», которые могли чем-то грозить его клиенту.

Прочитав все, Базыкин подвинул заявления по столу к адвокату и посмотрел на Турецкого. Он словно предлагал теперь начать ему. Не говоря при этом сам ни слова. Ну, что ж, привык чувствовать себя везде хозяином, — пожалуйста, мы — люди не гордые.

— Свое участие в этом деле могу объяснить лишь тем, что Дина Петровна Махоткина является моей соседкой по дому. Я дружил когда-то с ее давно покойным мужем. Этим и объясняется мой интерес. Не больше. Но я сотрудничаю с одним частным сыскным агентством, и там, когда напряжение стало нарастать, об охране семьи Махоткиных позаботились сыщики-профессионалы. Некоторые сведения об их работе могли уже и сегодня к вам поступить, Григорий Илларионович. Видимо, от Игоря Павловича, вашего водителя.

Турецкий в упор посмотрел на Базыкина, ожидая реакции, хотя бы кивка, но тот не сделал ни движения: во, характерец!

— А я заинтересовался лишь одной деталью и с этой целью связался, вот Борис Сергеевич в курсе, с Францией, с помощником президента по вопросам культуры и образования госпожой Маргарет Ляффон, которая, кстати, курирует этот проект. Просто меня с ней связывают давние дружеские отношения. И она мне сказала, что девочка должна заехать в посольство Франции в Москве, где ей вручат пакет с официальным именным, я подчеркиваю это, господа, приглашением и прочими разъяснительными документами. Там сказано также, что в случае, если она не сможет принять приглашение продолжить учебу в Сорбонне, — причина не имеет значения, — само приглашение будет немедленно аннулировано. Вот, собственно, все, из-за чего разгорелся совершенно непонятный сыр-бор, и о чем я, собственно, и хотел вам сообщить. И еще, если позволите, два слова.

Турецкий оглядел присутствующих. Все молчали. Интересно! Наконец Базыкин изволил слегка кивнуть, и Турецкий принял это движение за согласие.

— Я могу с уверенностью заявить, что мать и дочь Махоткины никому не желают причинять зла или другие неприятности. Если им будут вот прямо сейчас и здесь гарантированы спокойствие и безопасность, они немедленно — я уполномочен — заберут свои заявления из прокуратуры и милиции и больше к этому вопросу возвращаться не будут. Я думаю, что они приняли верное решение, потому что в руках лихих газетчиков такая вот распечатка может наделать много неприличного шума, не так ли, Семен Иосифович? Вы же наверняка общаетесь с прессой гораздо чаще остальных?

Адвокат быстро взглянул на молчавшего, хмурого Базыкина, подумал и кивнул.

— Ну, вот и хорошо, — позволил себе улыбнуться Турецкий. — Григорий Илларионович, — спросил он неожиданно, и Базыкин, не ожидая прямого обращения к себе, слегка вздрогнул и взглянул Турецкому в глаза. — Я расспрашивал Люсю по поводу ее товарищей одноклассников. Она мне сказала, между прочим, интересную вещь. Оказывается — это, кстати, общее мнение всех девочек в классе — Платон просто отчаянно «болеет» мотоциклами. И даже преуспел в этом деле. Я услышал и подумал: вот она, моя детская мечта!.. Увы. А то сейчас бы наверняка участвовал в каком-нибудь знаменитом ралли типа Париж — Дакар. Я упорный был, обязательно добился бы. Мотоцикла вот только не было. Но это — к слову… Так что прикажете передать моим милейшим соседкам?

— Кончать надо этот базар, — хрипловатым, низким голосом ответил Базыкин.

Турецкий взглянул вопросительно на Хромова, и потом оба — на адвоката. Непонятно было, что конкретно имел в виду Базыкин под термином «базар»?

Тот несмело посмотрел на хозяина, и Базыкин, наконец, понял, видимо, что его слова нуждаются в разъяснении.

— Да, — сказал он. — А ты, Семен, займись этими жуликами. Трепачи поганые… Терпеть не могу! — Он посмотрел на Турецкого и непонятно хмыкнул: — Как последнего лоха развели, а? Да вы, да мы… Правда, что ль, насчет мотоцикла-то?

Турецкий с серьезным выражением на лице молча кивнул, слова были не нужны.

— Передайте… вашим. Приношу извинения.

Хромов забрал бумаги, лежавшие перед Базыкиным и торжественным жестом протянул их Турецкому. Александр Борисович встретился взглядом с Базыкиным, хмыкнул, улыбнулся вопросительно и, забрав бумаги, сунул их небрежно в свою папку. Но подумал секунду-другую и раскрыл молнию. Достал распечатку и снова взглянул на Базыкина.

— Не понадобится?

Тот впервые за все время разговора улыбнулся, просто скользнула улыбка по губам, и сказал:

— Давайте… — Взял, небрежно протянул адвокату и спросил у Турецкого: — Девчонка-то хоть способная?

— Мировая девчонка, — показав большой палец, ответил Александр Борисович.

— Ну, дай ей, Бог…

— Мы свободны, господа? — тут же влез адвокат.

— Да, разумеется, — официальным тоном ответил Хромов и поднялся. — Благодарю вас, господа, что решили миром эту мало приятную проблему. Всего хорошего… Ну, что, отметим? — сказал он, когда Базыкин с Денежкиным покинули кабинет.