Взгляд Турецкого был колючим и ледянным. Митрохин несколько секунд смотрел ему в глаза, затем не выдержал, лицо его обмякло, губы потеряли твердое очертание.

— Ладно, — сказал он тихим голосом. — Ваша взяла. Я постараюсь держать себя в рамках. Я согласен. Заключайте договор, или что там, у вас, положено.

— Вот и хорошо, — сказал Александр Борисович и выпустил запястье Митрохина из своих железных пальцев. Затем откинулся на спинку стула и сказал: — Мое правило: корректность за корректность, хамство за хамство.

— И око за око, — усмехнулся Плетнев.

Митрохин посмотрел сперва на него, потом на Турецкого, нервно облизнул губы и сказал:

— Вы должны меня понять, парни. Не каждый день человека собирается убить его собственный партнер по бизнесу.

— Именно поэтому мы продолжаем этот разговор, — холодно произнес Александр Борисович.

После того, как договор был составлен, а деньги пересчитаны и спрятаны в сейф, Александр Борисович закурил сигарету, пристально посмотрел на Митрохина и сказал:

— Обговорим детали.

Спустя полчаса, когда за Митрохиным закрылась дверь, Антон Плетнев повернулся к Турецкому и сказал:

— Саш, можно вопрос?

— Валяй, — разрешил Турецкий, дымя сигаретой.

— Как ты это делаешь?

— Что именно? — не понял Александр Борисович.

— Да вот это. Один пристальный взгляд, и разъяренный волк тут же превратился в смирного ягненка.

— А, ты про это, — Александр Борисович улыбнулся. — Это называется «взгляд на поражение». Это как у японских самураев. Когда два незнакомых самурая встречались на дороге, они не сразу хватались за мечи. Вернее сказать, они за них вообще не хватались. Они просто стояли и смотрели друг другу в глаза. Кончалось это тем, что один из них отходил в сторону, уступая дорогу сильнейшему.

— Как же они узнавали, кто из них сильней?

— А вот так и узнавали — по взгляду. Помнишь как у Толстого? «Глаза — зеркало души!»

Плетнев задумчиво поскреб в затылке, и Турецкий, видя его замешательство, весело рассмеялся.

— Да ну тебя, — фыркнул Плетнев. — Я серьезно спрашиваю, а ты…

— А я тебе серьезно и отвечаю.

— Ладно, проехали. — Антон улыбнулся. — Лучше скажи, где вы Новый Год праздновать будете? К нам с Васькой не соберетесь?

Александр Борисович покачал головой:

— Нет. Хотим отпраздновать вдвоем.

— Романтично, — заметил Плетнев.

— Будешь зубоскалить, не пригласим на Рождество, — предупредил его Турецкий. — А на Рождество у нас будет огромный жирный гусь. Он уже дожидается своего часа на балконе.

— Ого! Откуда такая экзотика?

— Ирине клиентка приволокла. Плата за счастливое избавление от невроза.

— Везет же некоторым, — вздохнул Плетнев. — А мне мои клиенты только ручки дарят. У меня уже три позолоченных «паркера» в столе. И все фальшивые!

Плетнев засмеялся, однако Турецкий на этот раз остался серьезен.

— Не нравится мне этот Митрохин, — задумчиво проговорил он. — Что-то в нем есть… неискреннее.

Антон пожал плечами:

— Не знаю, Саш. По мне обычный толстосум. А насчет искренности, так они ее еще в школе за пирожок продали. Да и хрен с ним, он ведь к нам не исповедоваться пришел.

Турецкий тряхнул головой.

— Да, Антоша, ты прав. Сегодня праздник, Новый Год. Незачем портить себе настроение из-за обычного хама.

В запасе был еще час. Александр Борисович уже готов был спуститься в метро, но в запасе был еще час. Если выпить бокал пива, это займет не больше двадцати минут. А рюмку водки — и того меньше. Потом можно ехать домой. Да, потом можно спокойно ехать домой. Просто странно, как меняется мир после одного-единственного бокала пива. Рюмка водки в этом деле предпочтительнее, но пить водку в одиночестве почему-то считается плохим тоном. Если человек (интеллигентный и прилично одетый человек, уточним для ясности) заказывает себе в баре рюмку водки, окружающие тотчас принимаются смотреть на него с сочувствием. «У парня явно что-то случилось», — думают они.

Никого и никогда не убедишь в том, что пьешь водку… просто потому, что хочешь водки, если на тебе приличный костюм, а на носу у тебя поблескивают очки в золотой оправе. Приличный человек по определению не должен пить водку в одиночестве. Другое дело «неприличный» — этому позволено все. Даже если он запьет водку пивом, на него никто не посмотрит косо. Потому как что же с него взять, с неприличного-то?

— Александр Борисович, вы?

Турецкий отхлебнул пива и покосился на подошедшего человека. Физиономия была отдаленно знакомая. Впрочем, слишком отдаленно, чтобы забивать себе этим голову.