Яковлев хотел что-то сказать, но тут в дверь постучали.

— Войдите! — крикнул Яковлев.

Дверь приоткрылась, и в проеме показалась мужская голова.

— Арестованный Митрохин снова просится к вам. Говорит, он вспомнил что-то важное.

— Важное? Ну, тащи его обратно.

Голова кивнула и скрылась за дверью. Яковлев и Голованов переглянулись.

— Понравился ты ему, — заметил Сева, усмехаясь. — До камеры не дошел, а уже соскучился.

— Поговори мне еще, — проворчал Яковлев.

— Интересно, что такого важного хочет еще рассказать тебе гражданин Митрохин?

— Через несколько минут узнаешь. Хотя тебе нужно идти. Ты ведь, вроде, спешил?

— Ничего. Ради господина Митрохина я готов поторчать здесь еще полчаса.

Прошло ещё несколько минут, прежде чем дверь снова открылась, и конвойные ввели в кабинет Илью Ивановича. Вид у него был взволнованный.

Конвой удалился. Митрохин стоял посреди кабинета, тяжело дыша, как выброшенный на берег кит.

— Присаживайтесь, — сказал ему Яковлев, снова переходя на жесткий тон.

— А?

— Садитесь, говорю!

— Ах да… — Митрохин бухнулся на стул всем телом, так, что ножки стула предостерегающе скрипнули.

— Итак? — поднял бровь Яковлев. — Вы опять хотели меня видеть. Зачем?

— Я… Мне нужно вам кое-что сказать, — выпалил Илья Иванович.

— Так говорите.

Глаза Митрохина суетливо бегали по кабинету.

— Могу я узнать, сколько время? — хрипло спросил он. — Мои часы встали.

— Вы возвратились чтобы узнать, сколько время? — не удержался от едкой реплики Яковлев.

— Без пятнадцати семь, — сказал Сева Голованов.

Митрохин прикинул что-то в уме и кивнул:

— Должны успеть.

Яковлев сдвинул брови и нервно дернул щекой. Похоже, к вечеру выдержка стала ему немного изменять.

— Гражданин Митрохин, вы куда-то торопитесь? — осведомился он.

Илья Иванович взволнованно кивнул:

— Да. Я… совсем забыл вам рассказать. Дело в том, что жене Симонова, Маше, угрожает страшная опасность.

— Какая опасность?

— Как вам сказать… Дело в том, что ее должны… — Митрохин осекся. Кожа его приобрела землистый оттенок, делая его обрюзгшее лицо еще неприятней.

— Договаривайте! — жестко потребовал Яковлев. — Что должно произойти с Симоновой?

— Ее должны… убить, — выдохнул Митрохин и испуганно вытаращил глаза, словно сказанное поразило его до глубины души.

Яковлев и Голованов переглянулись.

— Так, — решительно заявил Яковлев. — А теперь выкладывайте всё по порядку. Кто ее должен убить и когда это произойдет?

— В восемь часов, — ответил Митрохин. Он судорожно облизнул пересохшие губы. — Вернее, это произойдет позже. Но чтобы отменить заказ, я должен ровно в восемь часов передать деньги.

— Так, — снова сказал начальник МУРа. — Правильно ли я понял — вы «заказали» Марию Симонову киллеру, и теперь вам нужно отменить заказ?

— Да, — кивнул Митрохин. — Я… Я одумался. Я понял, что это ошибка. Я позвонил им, но они сказали, что механизм уже запущен. И что остановить его нельзя. Вернее — можно, но для этого я должен им заплатить!

— Где вы должны передать деньги? — резко спросил Яковлев.

Илья Иванович пожал круглыми, бабьими, плечами и истерично выкрикнул:

— Не знаю. В восемь часов мне позвонят и сообщат место!

Яковлев что-то быстро обдумал.

— У вас есть нужная сумма, или ее надо собирать?

— Есть, — порывисто кивнул Илья Иванович. — Я уже собрал. Кейс с деньгами лежит у меня дома. В сейфе!

— В таком случае, вы немедленно едете домой. Вместе с нашими сотрудниками, разумеется, — сказал Яковлев и, словно ставя финальную точку, поднялся с кресла.

Ровно в восемь вечера телефон Митрохина зазвонил. Илья Иванович вопросительно посмотрел на Петра Щеткина. Тот достал из кармана мобильник Митрохина, протянул его хозяину и сказал:

— Только спокойнее. И включите громкую связь.

— Да-да, конечно.

Митрохин взял дрожащей рукой телефон и нажал на кнопку громкой связи.

— Слушаю вас!

— Илья Иванович, вы сейчас можете говорить? — зашелестел из динамика сипловатый, вкрадчивый голос.

— Да. Могу.

— Вы собрали деньги?