Основной порок всей экономической и социально-политической ориентации Мао Цзэдуна и его наследников заключается в непонимании природы социализма и его экономических, законов, исторического места социализма как самостоятельного и длительного этапа развития общества на пути к коммунизму. Социализм, по сути дела, рассматривается маоистами под углом зрения переходного периода от капитализма к коммунизму, как кратковременная полоса, через которую надо перескочить как можно скорее, и который надо изжить в максимально короткие исторические сроки. Эти взгляды уходят своими корнями в социальную психологию крестьянского радикализма.

Судя по высказываниям Мао, он не отдавал себе отчета в главной проблеме, которая возникла перед отсталым и слаборазвитым Китаем. Это проблема перехода от отсталости к современному уровню развития промышленного и сельскохозяйственного производства, к развитой социальной структуре с преобладанием рабочего класса, с новым, растущим слоем интеллигенции, способной обслуживать производство и социальные нужды, с высоким уровнем современного образования рабочих, крестьян, всех трудящихся.

Мао не понял, что переход к социализму, минуя капиталистический этап развития, вовсе не означает отказа от решения тех задач, которые осуществляет капитализм в обычных условиях своего развития, — создания современной промышленности с высоким уровнем производительных сил, модернизации всего национального хозяйства, налаживания огромной сети организационных связей, обеспечения высокой социальной и политической активности всех слоев и групп населения. Эти задачи нельзя обойти, их нужно решить, опираясь на рычаг власти, используя содействие народного государства, механизм товарно-денежных отношений, все стимулы повышения производительности труда. До того как развивающаяся страна вырастет в высокоразвитую в экономическом и социальном отношении, бессмысленны какие бы то ни было коммунистические преобразования. Они превращаются лишь в свою противоположность и означают возврат к докапиталистическим методам внеэкономического, а стало быть, феодального или полуфеодального принуждения к труду. Этап индустриализации предшествует так или иначе этапу строительства развитого социалистического общества.

Конечно, все это требует времени, и время для такой страны, как Китай, исчисляется многими и многими десятилетиями. Что же делать? Надо набраться терпения, отложить в сторону утопии о «скачке» в коммунизм при жизни одного поколения. Ибо эти утопии на деле означают возврат к реакции, ведут к замедлению темпов экономического и социального развития, насаждению форм общественной жизни и механизмов управления, не свойственных ни капитализму, ни социализму, а уходящих корнями в период первоначального накопления, когда феодальная власть расчищала почву для капиталистического производства.

Вопреки тому, что думал Мао Цзэдун, коммунизм означает переход к совершенно новым стимулам человеческой деятельности. На место экономической заинтересованности он ставит исключительно сознательность и творческое отношение к труду. Этот принцип, казалось бы, такой простой на словах, на деле означает гигантский скачок в развитии всего человеческого общества.

На протяжении столетий и тысячелетий существования антагонистических обществ людьми правили страх и выгода. Добиться коренного перелома в сознании людей посредством простого изъятия собственности у богатых и лишения их возможности эксплуатировать наемный труд абсолютно невозможно. Само общества и каждый его член должны подняться на совершенно новую ступень. Во-первых, общество должно достичь изобилия товаров и услуг, которые перестают быть проблемой как для самого малоквалифицированного труженика, так и для инвалида, для неработающего старика или ребенка. Это значит, что производительные силы должны не только превзойти нищенский уровень Китая, но и уровень самых высокоразвитых промышленных держав мира. Китаю, чтобы достигнуть такого уровня, нужны десятилетия, а, быть может, даже столетие, если учесть прирост населения этой страны, который пока еще постоянно опережает прирост производства товаров и услуг.

Но и этого недостаточно. Нужно, чтобы люди, сами члены общества стали иными — достаточно культурными и достаточно сознательными, чтобы брать от общества не более того минимума, который им необходим для удовлетворения их собственных потребностей. Люди сами должны отказаться не только от стремления к обогащению, но и от всякого стремления к власти и господству над другими людьми.

Что касается Мао Цзэдуна, то для него коммунизм означал лишь внешнее, формальное преобразование собственности. Все остальное, полагал он, приложится. Каким образом? Откуда возьмутся общественные богатства? Откуда возьмется высокий уровень культуры и сознательное отношение к труду?

Мао Цзэдун не задумывался над этими вопросами. У него в запасе были иные средства. Если люди не хотят добровольно и бесплатно работать на общество, то их надо принудить к этому. Тогда на место экономической заинтересованности и экономического принуждения, то есть тех стимулов, которые породил капитализм, становились внеэкономические методы: военная дисциплина труда, подкрепляемая массовыми арестами и идеологическими кампаниями. Это, в сущности, возврат к феодальным методам, но уже в условиях господства государственной собственности.

Есть и другая сторона этой проблемы. Проводя «коммунизацию», Мао явно рассчитывал использовать многомиллионную рабочую силу Китая, объединенную в трудовые армии, для осуществления задач индустриализации в самые короткие сроки. Как раз в этот период в Китае делался особый упор на тезис Мао, что решающей силой являются не техника, а люди. Это была установка на то, чтобы попытаться использовать сотни миллионов рабочих рук китайского населения, прежде всего в деревнях, но также и в городах, для «скачка» в развитии страны-. Мао полагал, что крестьяне, которые кормятся сами, могут быть использованы не только для производства в рамках своей местности, но и стать даровой рабочей силой, перебрасываемой в любом направлении на решение любых хозяйственных задач.

В марксистской литературе достаточно сказано о китайском варианте «казарменного коммунизма». Задумаемся над другим вопросом: действительно ли огосударствление собственности в том виде, как оно проводилось в китайской деревне в пору «коммунизации», представляет собой шаг вперед в сравнении с кооперативными формами собственности?

Напомним, что Мао и его сторонники с самого начала предпринимали лихорадочные усилия для того, чтобы резко сократить сроки обобществления собственности в городе и деревне. Если в Советском Союзе обобществление промышленности и сельского хозяйства заняло почти 20 лет, то в Китае — немногим больше 5 лет.