Разумеется, визит к Мариетте Тренке ничего не дал — она не узнала в Поле Тэнее Сакровира, и Жозеф отчаялся: расследование зашло в тупик. Но когда вечером месье Легри протелефонировал ему и поведал, какая трагедия случилась на улице Фонтен, добавив, что они с месье Мори всецело полагаются на верного управляющего, более того — только на его бесценную помощь и рассчитывают, молодой человек воспрял духом.

А ближе к полуночи месье Легри сам пришел на улицу Висконти, разбудил бедняжку Эфросинью, к ее огромному неудовольствию, и утащил Жозефа посовещаться в каретный сарай. Патрон был бледен, глаза запали, он сильно нервничал.

— Инспектор Лекашер промариновал нас с месье Мори в префектуре полиции несколько часов. Мы заявили, что ничего не знали о серии убийств, просто искали свой персидский манускрипт, вот и все. О часах и словом не обмолвились.

— И Лекашер вам поверил?

— Нет. Думаю, нам от него так просто не отделаться.

— А про Леопарда он знает?

— Про леопарда? — округлил глаза Виктор. — Про какого леопарда? С каких пор вы занялись зоологическими штудиями, Жозеф?

— Терпеть не могу семейство кошачьих, патрон, — подыграл молодой человек. — Никогда ими не интересовался. Как чувствует себя мадемуазель Таша?

— У нее нервный шок, но она справится. Думаю, дома меня ждет головомойка.

— Кого вы больше боитесь, Лекашера или мадемуазель Таша? Шучу, патрон, шучу. По телефону вы говорили, что рассчитываете на мою помощь, я правильно вас понял?

— Рассчитываю, Жозеф. Перед смертью Пьер Андрези успел сказать: «Фурастье знает. Фурастье с улицы Байе». Это сапожник, который…

— Держит обувную лавку рядом с Лувром, — подхватил Жозеф, — а раньше он жил в одном доме с Сакровиром.

— Откуда, черт возьми…

— Мариетта Тренке, гладильщица с улицы Гизард, назвала нам с вами это имя. У вас опять провалы в памяти, патрон?

— Перестаньте издеваться и слушайте меня, Жозеф. Кэндзи тоже провел свое расследование. Фурастье — тот самый человек, который продал книготорговцу Адольфу Белкиншу наш персидский манускрипт. Завтра… — Виктор посмотрел на часы. — Нет, уже сегодня откройте лавку и попросите Айрис подменить вас в торговом зале…

— Ей это не понравится, патрон.

— Она будущая жена книготорговца, пусть привыкает.

При этих словах Жозеф покраснел от удовольствия.

— Оставьте Айрис в лавке, а сами отправляйтесь на улицу Байе, — продолжал Виктор. — Полагаю, в подробных инструкциях нет необходимости?

— Да, патрон, это лишнее. Я выйду из «Эльзевира» со связкой книг, как будто спешу доставить заказ клиенту — это обманет сбиров, если Лекашер приставил к нам «хвосты», оторвусь от слежки и дуну на улицу Байе. Что дальше?

— Фурастье — тот, кто сможет поставить точку в этой истории. Вы возьмете у него интервью — тут уж с вами никто не сравнится.

— А чем займетесь вы, патрон?

— Немного посплю. Нас с месье Мори утром снова ждут в префектуре полиции.

Жозеф, мокрый как мышь, свернул с улицы Арбр-Сек на улицу Байе. Подаренная Айрис в прошлом году записная книжка в сафьяновом переплете прилипла в кармане пиджака к пропитавшейся потом ткани. Наконец он добрался до сапожной мастерской. На вывеске значилось:

На картонке, подвешенной к дверной ручке, было написано:

Жозеф постучал. Еще постучал. Не получив ответа, он отступил на тротуар, задрал голову к окнам и завопил, рискуя всполошить соседей:

— Фурастье!.. Эй, Фурастье!.. Ау!!! Спускайтесь! Это я, кузен из Отена! Фурастье, меня Пьер прислал!

Солнце жарило нещадно, Жозеф приставил ладонь козырьком ко лбу и увидел, как на втором этаже колыхнулась занавеска. Из табачного ларька на крик высунулась симпатичная брюнетка, и молодой человек одарил ее своей самой обаятельной улыбкой.

— Чего вы так надрываетесь? — притворно нахмурилась она. — Он, наверно, в Бельваль-су-Шатийон уехал, к дочери. Хотя странно это, ему ж птиц не на кого оставить…

В этот момент за стеклом в двери сапожной мастерской показалось лицо и тотчас исчезло.