— Это какая? — уже с интересом спросила девушка.

— Думаю, такая, разобраться в которой может помочь только одна очень мне симпатичная девушка, дочка известного в городе Слона.

— Это ты про кого? — наивно спросила Мила.

— Это я про тебя, дорогая моя, — засмеялся Антон. — Вот послушай, что скажу… А чего нам так долго не несут? Я же собственной слюной захлебнусь!

— Сейчас, не волнуйся, рассказывай, мне интересно!

— Ты понимаешь, — становясь серьезным, начал Плетнев, — следствие очутилось в совершенно непонятной ситуации. Произошла ошибка, которой реально не существует. Ты можешь себе представить?

— Интересно. Очень интересно! Ну-ну?

— Приглашенные откуда-то местными товарищами эксперты внимательно, как они говорили, просмотрели всю программу компьютеризации… Это из-за нее якобы произошел сбой, после чего и началось веерное отключение. Такой случай и у нас, в Москве, уже был, когда из-за пожара целый городской район вырубился. Да ты сама знаешь.

— Естественно, в Южном округе. Но там причина — на тарелочке. А здесь что?

— Вот то-то и оно, что непонятно что. Короче говоря, ничего не было, но тем не менее было. И операторы там, разработчики — под следствием. Один даже арестован. Статья — диверсия. А никаких доказательств — ни за, ни против — у нас нет. Вот я и подумал, что, наверное, здесь нужен совсем посторонний, объективный специалист, который взглянул бы на это дело непредвзятыми глазами.

— Ага, и ты немедленно вспомнил обо мне и решил, что я — подходящая кандидатура уже по той причине, что мой папа — ветеран цементного производства? — В голосе девушки слышалась откровенная ирония.

— Не хочу врать, и поэтому тоже. Тоже, понимаешь? Но главное — в другом. Ты же программист. Тебя похвалил этот «сисадмин-ака» со своей дурацкой эспаньолкой, а потом я почему-то тебе верю. Тут ведь нужны не только знания, но и смелость.

— Это в каком смысле?

— В человеческом. Не могу забыть, перед глазами стоит, как ты мотоцикл свой вздыбила! Просто чудо! Вот где характер!

— Да?.. — она странным взглядом посмотрела на Антона, лукаво усмехнулась и вдруг решительно тряхнула головой, взвихрив свои волосы веером вокруг головы, — это у нее здорово получалось. Ничуть не хуже, чем она умела взнуздывать своего железного коня. — А что, давай попробуем? Только захотите ли вы меня позвать? Кто я?

— А кто ты?

— Ведущий разработчик отдела коммуникационных сервисов.

— Да быть того не может! — словно подначил Плетнев.

— А ты позвони в компанию «Яндекс» и спроси Слонютину. Знаешь, что ответят?

— Что? — продолжал улыбаться Плетнев.

— Предложат изложить вашу просьбу в письменном виде…

— Ага, и подождать, когда госпожа ведущая сотрудница фирмы освободится, чтобы найти время для консультации. Так, наверное?

— Ну, ты жук! — восхитилась Мила. — В смысле — гусь! Сознавайся, уже проверял?

— Честно? — Она кивнула. — Рискнул. И понял, что надо хвататься за ниточку, которая ускользает между пальцами. Вот и…

— Ухватил?

— Так точно. И заметь, очень рад, что успел.

— Да, — задумчиво сказала Мила, — кажется, девушка согласна… А вот и море!

Официант, одетый пиратом, с повязкой на правом глазу и в хлопающих по икрам неудобных ботфортах, нес большой поднос, уставленный тарелками. Понимая, что все это — типичная имитация, Плетнев, кивая на лицо пирата, сказал Миле:

— Слышала, может быть, учитель спрашивает ученика: «Еся, а скажи мне, кто человек с повязкой на правом глазу?» «Великий полководец Моше Дайян, учитель», — отвечает мальчик. «Нет, Еся, — говорит учитель, — великий полководец Моше Дайян — с повязкой на левом глазу, а на правом глазу — великий полководец Моше Кутузов». Впрочем, я не помню, у кого из них какой был здоровым. А вы из каких будете, господин пират?

— С вашего позволения, из Нельсонов, — серьезно ответил официант.

Мила залилась хохотом. Плетнев поднял руки вверх:

— Сдаюсь! Один ноль в вашу пользу. Зачтется при расчете, можете быть уверены.

— Буду, — с готовностью согласился пират и, приподняв двумя пальцами повязку, подмигнул Миле «несуществующим» глазом.

Тетка, конечно, была верна себе, хоть и усиленно делала вид, что «шашни» племянника ее мало волнуют. Но это стало ясно, когда поздно уже, в самом конце ужина, когда в доме истошно, как показалось Александру Борисовичу, и, видимо, не к добру, зазвонил давно молчавший телефон. Кого это могло подвигнуть, не догадывался никто, ни сама тетка, ни ее жених, ни Турецкий с Линой. Сидели и смотрели друг на друга, а телефон звонил, словно кто-то добивался старательно, чтобы его послали подальше.

Наконец не выдержала Валентина Денисовна, лениво поднялась и, не глядя ни на кого, сказала сама себе:

— Пойти спросить, что ли? — и неторопливо, будто знала, что аппарат будет трезвонить до упора, пошла к дому. Минуты полторы шла, а тот все звонил, да противно, пронзительно, — ночью особенно хорошо слышно.

Лина посмотрела на Александра, увидела, как словно окаменело его лицо, и почему-то сама сникла. Не ожидала она доброй вести от этого звонка.

Из дома донесся фальшиво радостный голос тетки.