— Это она-то? — пренебрежительным тоном высказала свое удивление Мила. — У нее же «понималки» не хватит. Будет там надпись: «ошибка сим-карты». Если же сообразит, в чем дело, и попытается заменить сим-карту, сегодня уже поздно, все офисы закрыты. А завтра — посмотрим еще… — Мила помолчала и вдруг сказала с неожиданным злорадством, или это показалось Антону: — На завтра ей может не хватить уже не ума, а времени…

Они проезжали мимо фотомагазина, в котором, несмотря на еще совсем не поздний час, было темно, а на дверях висел увесистый амбарный замок.

— Сам видишь, они закрыты еще и по «техническим причинам». Я уже обращала внимание. Работающий долго искать придется… Свет еще не во всех магазинах дали. А времени вон уже сколько прошло. Прямо глобальная катастрофа… — И, снова помолчав, добавила: — А у Числительного ты мне не мешай. Ничего не говори, лучше вообще отойди в сторонку. Кофейку попей, пока я договорюсь. Надеюсь, что договорюсь…

В отличие от многих других магазинов, работающих в эти дни только в дневное время — несмотря на то что свет в городе уже был, хотя, видимо, еще не везде, — «Снасть», кажется, «пахала» круглосуточно. Ну да, у них же свой собственный движок в запасе.

Толпа колыхалась перед входом, как обычно. Все желали попасть в интернет-кафе. Милу и Плетнева некоторые уже приветствовали как старых знакомых. Даже просили провести с собой. Но Антон был хмур, а Мила словно пребывала все еще в раздражении. Или вид такой делала, чтоб не общаться ни с кем. И было похоже, что они с Антоном поссорились, а приехали-то сюда — зачем? Мириться? А кто их знает, этих ненормальных…

Следуя просьбе Милы, хотя он и не видел в этом особого смысла, Антон молча поздоровался с Числительным за руку и отправился в бар, предложив ему после разговора разделить компанию в баре. Тот кивнул. Антон прикинул: это потому, наверное, что Мила здесь. Он за те считаные разы, что бывал здесь, не видел, чтобы «сисадмин-ака» с кем-нибудь разделял компанию. А с ним вот уже, считай, второй раз. Уважают здесь Милу. Но что-то она сегодня не в себе…

Очевидно, при всей его отличной хватке и уме, оперативной сообразительности Плетнев все-таки не обладал некоторыми качествами, присущими Турецкому. Но тут уж ничего не поделаешь, не свойственны были Антону в его «трудовой биографии» такие моменты, когда на первое место выдвигались психологические нюансы. Вот бы «собачков давить», это куда ни шло… Фраза застряла в голове и никак не хотела исчезнуть. Словно укор какой…

Заказав себе двойной кофе, Антон уселся так, чтобы краем глаза видеть Милу и Числительного. Но не пялиться на них. А разговор, как показалось, у них был не самый приятный.

«Сисадмин», похоже, не сильно верил Миле, сомневался в чем-то.

— Ну и что она тебе ответила? — громче, чем нужно бы, спросил тот.

— Цитировать как-то не хочется! — сердито ответила Мила, и они заговорили тише. — А мотоцикл я ей за просто так не спущу, подавится еще…

«Ага, понятно, о чем речь. Это Алиса тогда, еще в первый вечер, проколола, точнее, прорезала, — сама или кто-то за нее, — колеса у мотоцикла Милы»… Антон похвастался, что снова надует их, как футбольный мяч, но пришлось воспользоваться-таки насосом кого-то из приятелей Милы. Размонтировать колеса, заклеить и накачать заново. И эта хамская записка на бензобаке. «Докторша Си желает тебе приятного вечера» — так, кажется. «Докторша», ишь, ты! Да, у Милы есть все основания не любить эту «серебристую рыбку», мягко говоря…

— А ведь на нее похоже, — сказал Числительное, медленно приближаясь к стойке, за которой сидел Антон.

Это надо было понимать так, что халява — она и на том свете халява… Плетнев улыбнулся и заказал бармену две рюмки коньяка — за себя, да еще ночью, он не беспокоился, — а также двойной кофе для «самого главного сисадмина». Мила сама скажет, чего захочет. Тут обслуга скорая на ногу…

— У нее, как только она начала встречаться с Доктором, похоже, совсем башню снесло. Ума, ты права, не набралась, зато наглости! Но больше всего про тебя всякие гадости рассказывать любит. Не понимаю почему. Может, забанить ее?

— Что, вообще пускать не будешь?

— А что, у меня фейс-контроль. А хамить хорошим программерам у меня в заведении нельзя.

— Ты понимаешь, Число, если ее просто не пустить, она не поймет за что. Но если она уже за машину сядет, а ты к ней минут через десять подойдешь и скажешь: освободи помещение, — это будет то самое, что требуется. И дня три вообще не пускай. Как наказание. А за что? После объяснишь. За хамство — трое суток раньше были даже по закону положены. Это не только она, это все поймут. И учтут, понимаешь?

— Ну, ты хитра, Спай…

«Спай?! — совсем ведь забыл Антон ник Милы. — Спай, значит… И Спайдер… Вон оно что… Долго же до тебя доходит, Антоша, друг любезный…» — сказал сам себе Плетнев. И подумал, что Сашка, кажется, это уже давно просек, а он… вопросы у себя спрашивает… Чудило…

— Ох, Шпионка, — ухмыльнулся Число, — что-то ты задумала, определенно. Ну, молчи, молчи, я ведь не любопытный, ты знаешь, но за своих, как говорится, пасть порву…

— Я поэтому и обращаюсь к тебе… А у меня, чтоб ты не мучился, просто маленькая мстя, сечешь? Ты только посмотри, за какую машину она сядет.