Шрифт:
Антон нашарил зажигалку, достал ее, чиркнул и поднес к ее лицу — оно показалось ему изумительно красивым. Даже глазам не поверил.
— Ох, какая ты!.. А как же это мы… чуть с ума не сошли?..
— Так это ведь кто не сошел, а кто и… того, мой хороший… — Она погладила ладонями его щеки. — Слушай, подари зажигалку, а? На память. И хоть свет какой. От тебя… Жалко, что ль?.. Ну да, ты куришь, тебе нужней.
— Вопросов нет, на, возьми, у меня, по-моему, еще есть.
Она взяла зажигалку, высекла огонек, пристально посмотрела на него, потом осветила лицо Антона и сказала:
— Славный ты мужик… Ладно, пойду. А ты теперь не ходи за мной. Иди в передние вагоны.
— Ты чего-то боишься?
— Не боюсь, но мало ли?.. Скажу, мы с тобой были в том вагоне. — Она кивнула на соседнюю дверь. — Узнавали, чего и как… Нам-то теперь тут ночевать, так думаю… С барахлом до города не добраться… А ты, если торопишься, можешь вперед, по путям пройти, а потом спустись с насыпи, там недалеко увидишь шоссе из Цемдолины в город, транспорт бегает.
— Но, может, я тебе все-таки помогу, а?
— А как? Да и не одна я. Через купе еще соседки. И в следующем вагоне наши… Одной-то нельзя: отнимут, ограбят, сам понимаешь небось…
У Плетнева никак не укладывалось в голове, что после всего случившегося можно вот так запросто разбежаться. Но, похоже, Зоя именно об этом и думала. Что ж, видно, так тому и быть.
— Что ж, тогда, может, пойду и я? — нерешительно заговорил он. — Не знаю, что и сказать…
— А ничего не говори, милый… Может, и не увидимся, а может… Если хочешь, адресок запомни. Спортивная, восемь. Зоя Лупий, я, значит. Это на северной стороне. С матерью живу, брат есть, в школе учится. Еще женишок бегает, но тебе — не соперник. Ну дай-ка еще разок — на прощанье…
Она мягко, даже бережно, поцеловала его, а он будто ждал еще чего-то и не успел ответить на поцелуй. Она отстранилась, помолчала, провела ладонью по его груди и ушла в вагон. Антон поглядел ей вслед и открыл дверь для перехода в соседний вагон…
— Где ходила-то? — сразу напустилась на Зою соседка-«челночница».
— А там, — Зоя небрежно ткнула себе за спину большим пальцем, — выясняли, чего случилось. — Она устало села на то место, где сидел Антон, и прикрыла горящие губы ладонью.
— Все кинула, а я, значит, приглядывай?
— А я за твоими шмотками, выходит, не смотрела? — сварливо вскинулась Зоя, не глядя на нее.
— Да я не к тому… Ну и чего узнала-то? — не отставала соседка.
— Энергию вырубили.
— Дак оно и без того понятно! А починят когда, сказали?
— Сами не знают, — морщась, как от боли, отмахнулась Зоя.
— А этот где? — Соседка кивнула на место, на котором сидела Зоя.
— Решил не ждать… Дела, сказал, у него какие-то…
— А мужик-то ничего, — задумчиво заметила соседка, пересаживаясь к Зое поближе. — Не узнала, кто такой, откуда? Командировочный небось?
Зоя неопределенно пожала плечами и уставилась в черное стекло. Достала зажигалку, посмотрела на нее, чиркнула разок-другой, стала смотреть на маленький язычок пламени… Хотелось плакать…
Глава третья ЦЕНА ХАЛЯВЫ
Парикмахерский салон с изысканным названием «Фея красоты» на Приморской был ярко освещен. Празднично играли бегущими разноцветными лампочками и наружная вывеска, и витрина, и сам салон внутри. Несмотря на поздний час, в уютном зале всего на пять мест еще находились очень полная женщина средних лет и молоденькая рыжеватая девушка с острым, как у лисички, носиком. С женщиной, важно восседавшей в кресле, работала парикмахерша Надежда Ивановна, сорокалетняя хозяйка салона, уставшая за долгий день и не чаявшая поскорее закончить сложную укладку ее вишневого цвета волос и закрыть за этой привередливой, невыносимой посетительницей дверь.
Снаружи, у тротуара, клиентку ожидала дорогая серебристая иномарка с молодым водителем. Тот медленно прохаживался вдоль фасада салона, поглядывая в широкое витринное окно. И всякий раз, будто встречаясь с ним взглядом, отраженным в зеркале, «вишневая» женщина приветливо помахивала ему растопыренными пальцами, унизанными толстыми кольцами и перстнями. Надежда Ивановна видела эту игру и мысленно усмехалась: поди, весь «золотой запас» на себя нацепила. В ушах клиентки болтались тяжелые серьги с рубинами, а с полной, складчатой сзади шеи свисал, покоясь между пышными волнами высокого бюста, крупный кулон — из того же сета. Поэтому что больше охранял тот высокий молодой человек явно спортивного телосложения, можно было еще гадать.
Молодая девица, похожая на известную куклу Барби, сидела в бигуди под колпаком большого фена, сохла и ожидала, когда Надежда Ивановна закончит со «старухой» и начнет делать укладку ей.
Обе эти клиентки шли, как обычно, по предварительной записи, но Тамара, к которой так поздно пришла девица, опоздавшая всего ничего — подумаешь, на какие-то пятнадцать минут! — скорее всего, забыла предупредить Надежду Ивановну про нее и отпросилась пораньше. Петька ее приболел, затемпературил. Перекупался небось, босяк, что им холодная вода! Вот она и сорвалась, чтоб детского врача успеть вызвать на дом. А этой рыжей «сопле» обязательно требовалась, понимаешь ты, фирменная прическа! Ответственное свидание у нее с женихом! Ишь ты!