— А почему вы говорите, что везли в одной машине? — снова вклинился настырный сержант.

— А это можно определить по состоянию трупов, — ответил Турецкий.

И Плетнев пояснил:

— Тот, что найден ранним утром, у лестницы на пляж, был просто окоченевшим. А этот целый день пролежал на солнцепеке. Нашли б их одновременно — и внешний вид был бы одинаковый.

— Ну дают! — сказал кому-то сержант. — Во, блин, москвичи, в одно касание работают!..

Турецкий усмехнулся: ну все, хватит спектакля… И обратился к медику:

— Зиновий Ильич, можно рассчитывать завтра на пульку? Хорошо б ее идентифицировать поскорее. Кстати, Витольд Кузьмич, если у тех, которых нашли на железной дороге, имелось оружие, попросите криминалистов прикинуть, хорошо? И про дактилоскопию не забудьте, нужны будут пальчики всех без исключения. А мы завтра, на утреннем совещании, вернемся к этому вопросу. Хорошо? И если это не зачистка, то я поставлю вам бутылку хорошего коньяка, идет?

— Согласен! — засиял Липняковский. — А если зачистка, я — вам.

— Тогда покупайте заранее. — Турецкий засмеялся. — Ну, с вашего разрешения, не будем больше мешать? А то мне еще машину надо вернуть хозяевам… Капитолина Сергеевна, вы присмотрелись, не ваш пациент?

— Трудно сказать… темновато, мягко говоря.

— А мы вам завтра их фотографии покажем, если не возражаете. Опознавать-то все равно придется… Зиновий Ильич, мое почтение! У тебя есть проблемы? — обернулся он к Антону.

— Нет.

— Ну и хорошо, до завтра. Машинку подошлете? А позже я возьму напрокат, чтоб не утруждать, ладно?

Следователь попытался возразить, но Александр остановил его жестом:

— Не надо, не люблю доставлять лишние хлопоты.

Александр подхватил Лину под руку и повел ее по скользкой гальке, а потом по песку — к машине. А каблучки-то у нее высокие. Мужественная женщина…

Они молча ехали к центру. Лина была сосредоточенной, задумчивой. Александр поглядывал на нее и тоже не спешил оборвать тишину. Но долго не выдержал, заговорил этаким гаерским тоном, как бы для широкой публики:

— Едет себе и думает: эва, блин, какой я ей спектакль разыграл! Ну как же, мастер ведь! Павлин! Распустил хвост! И сам весь надутый, довольный… охмурил, охмурил девушку… — И перешел на нормальную, усталую речь: — Вот же сукин сын, а? Лина, дайте мне в ухо, что ли, а?

— Запросто! — охотно откликнулась она. И, потянувшись к нему, схватила его за голову и стала звонко целовать в щеку. — Вот тебе, хвастун! Вот! Сразу все взял в свои руки и никого не обидел при этом. Умничка!.. Это правильно, что ты Антона не пригласил?

— А там моя родня, а не его. И я не хочу, чтоб он на тебя смотрел так, будто все понимает. У меня для этого моя тетка есть…

Моцарт влез в самое неподходящее время. Саша достал трубку, посмотрел.

— Меркулов звонит, — сказал Лине. — Зам генерального прокурора… Привет, Костя. Какие проблемы?

— Как вы там? Нашлись? — Слышимость была хорошая, и Саша чуть отстранил трубку от уха, так что и Лина слышала Меркулова.

— Да, я сейчас как раз с очередного трупа возвращаюсь. А что по моему делу?

— Ты знаешь, даже не ожидал. Есть новость. Имеется подполковник милиции из Екатеринбурга. По твоим фотографиям родственники вроде бы опознали его. Завтра с утра к вам вылетает дочь Людмила Владиславовна Макушкина. Я звонил вашему прокурору, ее встретят в аэропорту и привезут в прокуратуру, где ты с ней сможешь встретиться и решить свои вопросы. Так что, как видишь, я выполнил твою настоятельную просьбу! — В голосе послышался начальственный рык.

— Костя, не заводись. У меня сейчас не то настроение, да и тебе спать пора. Я, между прочим, тоже выполнил твою просьбу, несмотря на то что вполне мог бы и удариться в амбицию, поскольку не люблю, ты знаешь прекрасно, когда за меня решают, каким мне быть. И — тем не менее. Так что квиты. Начинаем с нуля. За то, что помог неизвестному тебе человеку, говорю спасибо, хотя я мог бы этого тебе и не говорить. Не велик барин!

— Чего?! — Показалось, что Меркулов подавился.

Турецкий расхохотался:

— Слушай, Костя, всю жизнь тебя знаю, что ж ты совсем не меняешься? Так же нельзя! Ну ладно, помирюсь я с твоим козлом, черт с ним, все равно от вас не отвяжешься… Завтра и помирюсь. Ах, Костя, а какой у нас сегодня шашлычок! А какие чудесные девушки! Это же юг, Костя! Тут каждая — красавица, а каждая вторая — чудо!

— Ты нарочно, да? — печально сказал Меркулов. — Ну никакой совести! Господи, и кого я воспитал на свою голову?! — Он застонал.

— Это судьба всех макаренок и прочих песталоццей, я правильно произнес?