Шрифт:
— Так ты что, нарисовал или не нарисовал?
— Ты не думай, что я трус. Я, когда надо было, даже в крапиву без штанов прыгал.
Костя молчал.
— А что мне было делать, — плаксиво сказал Марат. — Меня ж в редколлегию выбрали.
Костя молчал.
— Только я так непохоже нарисовал, что никто даже не подумает, что это ты… Костя!..
Костя молчал.
— Костя!.. Костя!..
Надпись на экране:
Так Костя Иночкин потерял одного друга.
«Молния» была вывешена в пионерской комнате. Кругом молча стояли ребята. Лица их были мрачны. Какая-то девочка хихикнула, за что ее тотчас дернули за косу.
Вожатая Валя подошла сзади, ребята ее сперва не заметили. Потом заметили и расступились. Но Валя не пошла по живому коридору. Она осталась стоять на месте. Зато «Молния» была видна теперь полностью и очень хорошо.
На большом листе полуватмана зигзагообразной линией, которая должна изображать дрожь, был нарисован мальчик. С ног до головы он был покрыт гусиной кожей — пупырышки были вырисованы весьма тщательно.
Отовсюду — с кончиков пальцев, с ушей, с носа — стекали огромные капли. На трусах было написано: «Костя Иночкин».
Костя вел за лапку какое-то большое насекомое, вроде белого таракана, тот — другого, поменьше, а тот — еще меньше, и так далее до самого малюсенького. На насекомых было написано: «Бациллы коклюша». Стрелка, наподобие тех, что ставят на развилках дорог, указывала, что вся эта процессия направляется в лагерь.
Внизу двустишие:
За купание без разрешения Отправлен домой без промедления.А наверху, словно нимб над головой, были расположены слова: «Позор нарушителю!».
Глаза ребят были устремлены на Валю. Все молчали. У Веньки дрожали губы.
И Валя не выдержала взглядов.
— Ты неправ, Веня, — сказала она. — Просто Марат дисциплинированный пионер, и интересы коллектива для него выше личных отношений.
Ребята молчали.
— Давайте не будем обсуждать, — строго сказала Валя и еще строже прикрикнула: — И вообще не толчитесь здесь! Пора на репетицию! Слышите!..
Летит песок. Свинья, словно землеройный снаряд, вонзилась в мягкий грунт под стенкой трибуны. Время от времени девчонки вместе с деревенскими оттягивают ее за задние ноги и проверяют результаты работы. Костя проталкивает в щель кусочек котлеты, котлета падает в яму, ребята отпускают свинью, и она с визгом и хрюканьем вновь устремляется к норе.
Огромные окна столовой были наглухо затянуты марлей — от мух. В столовой шла репетиция.
Довольно жить законом, данным Адамом и Евой. Клячу историю загоним. Левой! Левой! Левой! —вдохновенно выкрикивали ребята.
Они стояли на сцене сбитой группой в три шеренги. Они шагали на месте, глаза их сверкали, а Венька стукал в барабан.
— Не надо эту самодеятельность, — подошел к Вале Дынин.
Валя вскинула на Дынина удивленные глаза.
— Это же Маяковский, — сказала она.
— Знаю. А Маяковского в каком классе проходят? И по тематике не то: Адам, Ева. Понятно говорю?
Валя хотела что-то возразить, но Дынин уже обернулся к ребятам:
— Стих «Наш лагерь» выучили?
— Выучили… Выучили… — вразнобой ответили ребята.
— Три-четыре! — скомандовал Дынин.
Лагерь — наша большая семья, —началась нестройная декламация.
Из раздаточного окна умильно внимали искусству чтецов поварихи, судомойки и мужчина из обслуживающего персонала.
Мы бодры, веселы, Хорошо нам живется, друзья!— Стоп! — скомандовал Дынин. — «Бодры» надо говорить бодрее, а «веселы» как?
— Веселее.
— Молодец, понял. Вот так и продолжайте, — сказал Дынин и направился к выходу.