Чем выше он взбирался, тем более нехоженой становилась дорога. Он мог заметить, что когда-то она была шире и еще хранила недавние следы: глубокие отпечатки копыт, сухие тележные колеи. Временами он обнаруживал придорожные камни с вырезанными цифрами и стрелками, указывавшими на восток, а высеченная на камнях корона свидетельствовала о том, что это была главная дорога, которая вела к королевскому двору. Вернее, эта дорога когда-то была главной.

Но хотя некоторые следы были свежими, в этих краях было меньше людей, чем где бы то ни было за все его путешествие, меньше было и признаков жизни. Даже ветки с почками выглядели застывшими, а цветущие кустарники оплетены паутиной. Сам воздух был словно несвеж и разрежен. От земли до самой верхушки зеленого полога не было слышно ни птичьих криков, ни шелеста деревьев.

Будто Создатель прижал палец к губам, показывая, что хочет, чтобы эта часть Его сада затаила дыхание. И по мере того как принц продвигался к огромной скальной гряде, высшая точка которой была скрыта запутанными кронами, он ловил себя на том, что шагает тише и расчетливее из опасения потревожить это глубокое неестественное спокойствие.

Дорожка вела к основанию гладкой, почти отвесной серо-голубой скалы. Когда подошел ближе, он снял одежду и сложил в углублении, поросшем мхом. Усталость кралась за ним по пятам. Прищурившись и глядя вверх, он впервые рассмотрел вершину скалы: венчали ее не башни дворца, как он предполагал, а густые заросли чего-то вроде терновника, чьи очертания выделялись на фоне темнеющего неба, как огромная тернистая корона.

Он закрыл глаза и провалился в беспамятство легко и скоро, будто старый слуга незаметно вошел в запертую комнату его сознания и осторожно, один за другим, набросил на мебель темные чехлы.

Будучи не в силах передвигаться, он спал, казалось, несколько недель, при этом сознавая, что солнце встает и садится. Создатель больше не прижимал палец к губам, но указывал им прямо на спящего. Затем, без предупреждения — будто по щелчку большого и указательного пальцев — все закончилось.

Принц открыл глаза нежным золотистым утром и почувствовал, что отныне он легок и гибок и готов вскочить на ноги. Но не успев даже бросить взгляд на скалу, он вдруг услышал крик: «Хех!» — и, обернувшись, обнаружил, что не один.

Невысокий сгорбленный человек в парике, готовился схватить одежду принца и его меч на перевязи.

— Ты! — вскричал принц, прыгнув и схватив его за бархатный воротник. — Ты хотел украсть мои вещи?!

Человек издал сдавленный крик. Парик его упал, открыв копну взъерошенных седых волос. Он выглядел таким старым и испуганным, что принц понял, что ему нечего бояться. Но что-то в глазах человека подогревало его гнев, и он продолжал держать его за воротник, как потрепанную игрушечную обезьянку.

— Нет, вы неверно поняли! — запротестовал тот. — Я не вор. Я мажордом, управляющий королевского дворца, как мои отец и дед, — точнее, был бы им, если бы во дворце еще жили. Я не поврежу ни вам, ни вашим вещам. Как раз наоборот!

Принц, нахмурившись, отпустил его, отступил в сторону и быстро оделся. Тем временем управляющий поднял парик, но вместо того чтобы напялить обратно, перебирал в руках.

— Простите, что рискую вновь вас прогневить, — запинаясь, проговорил он, — но вы собираетесь взбираться к дворцу Розового Короля в этой прекрасной одежде?

— А если и так? — Принц пристегнул обратно перевязь с мечом и бережно водрузил на место собственный парик. Это было не так легко, как прежде. Волосы порядком отросли с тех пор, как он заснул. Да и подбородок покрылся густой бородой.

— Она сильно пострадает, — ответил управляющий. — Так случалось уже много раз.

— А тебе что за дело? — Он пристально посмотрел на него и вдруг осознал, что тот похож на его отца, сторожа. Темный сюртук и брюки тоже напоминали отцовский наряд. Отчасти поэтому один вид этого человека так раздражал принца.

— Путь наверх, во дворец, непроходим. Так было много лет, сколько именно — никто не помнит. Никто не может пробраться. Я похоронил здесь кости многих погибших принцев.

— А затем починял их одежду и продавал?

— Не такую жизнь я бы для себя выбрал. Клянусь, у меня не было видов на вашу одежду. Мне стало грустно видеть еще одного юношу, готового погубить себя. Я хочу лишь отговорить вас от попытки взбираться. Дворец окружен терновником, который притупляет даже самый острый меч.

Принц выпрямился, сжимая эфес. У него не было ни малейшего сомнения, что — по каким-то своим причинам — этот человек говорит правду. Но принцу не хотелось с ним соглашаться. Это вопрос времени,сказала ему девушка с опухшей губой. Она должна быть уже готова,сказала мать, для того, кто придет, когда настанет время.

— Ты говоришь, дворец заброшен? — спросил он. — А что с дочерью короля?

Управляющий продолжал нервно вертеть парик, по-птичьи наклонив голову, по-видимому, чтобы слушать тем ухом, которое лучше слышало.