Голованов отозвался почти мгновенно и, хорошо зная породистую вальяжность бородатого Макса, который никогда не звонил «абы просто так», тут же спросил:

— Ну, надыбал что-нибудь?

— Вроде того, — с протяжной ленцой в голосе ответил Макс. — И если идти от тех вводных, которые нам дала мамаша этого парня, то на на нынешний день мы имеем два трупа, которые…

— Где? — оборвал его Голованов.

— Боткинская больница и Пушкинский морг.

— И оба подходят по описанию?

— Похоже, что да. Примерный возраст от двадцати до двадцати пяти лет, волосы темные. Особых примет вроде бы не имеется. На момент обнаружения трупов… Кстати, — спохватился Макс, — во что он был одет, когда уходил из дома?

— Ты имеешь ввиду Крупенина?

— Естественно.

— Джинсы, темно синяя рубашка и легкая кожаная куртка.

— М-да, — задумчиво протянул Макс, — не повезло, придется, видимо, опознавать обоих.

— Что, оба в джинсах и кожаных куртках?

— Если бы в куртках, — хмыкнул Макс. — Один вообще голый, выловили в Яузе, а насчет второго жмурика… Джинсы есть, однако насчет кожаной куртки ни слова.

— И где нашли этого… второго?

— В Измайлово, в лесопарке. В понедельник утром. Собачка наткнулась, когда под кустиком ножку подняла.

— Огнестрел?

— Если бы, — вновь хмыкнул Макс. — Ежели верить сводке, то этот несчастный побывал в молотилке. Короче, множественные ссадины, кровоподтеки, но главное — проломлена левая височная доля, от чего он и скончался.

— Версия ограбления?

— Изначальная. По крайней мере, ни денег в карманах, ни документов.

Макс замолчал, вслушиваясь в молчаливую реакцию Голованова, и уже в свою очередь спросил:

— Ну, и что мыслит наш аналитический отдел? Не зря я часть личного здоровья на этих жмуриков положил?

— Похоже, что не зря, — отозвался Голованов. — И чувствует мое сердце… Короче, надо ехать в Боткинскую и смотреть.

С дежурным экспертом Голованов был знаком, что называется, не понаслышке, не одну бутылку распили «под закуску» и «вприглядку», рассуждая подле каталок с трупами о глубинном смысле жизни, так что на тот момент, когда Голованов с Максом переступили порог морга их уже ждал сервированный стол, на котором, правда, недоставало одной, весьма важной детали, о коей должны были позаботиться гости. Они и позаботились, выставив на столик ноль-семьдесят пять литра.

Когда зажевали бутербродами с колбасой первую рюмку и нагнали по второй, чтобы первой в животе тоскливо не было, моментально подобревший Артю-хов, чем-то похожий внешне на пятидесятилетнего, еще дореволюционной выпечки купца третьей гильдии, по-хозяйски уверенно произнес:

— Ну что, господа сыщики, может, настало время и на трупак взглянуть?

— Похоже, что настало, — согласился с ним бородатый Макс, стряхивая с бороды хлебные крошки и поднимаясь со стула. — А то ведь этак за приятным разговором, да с хорошим человеком и забыть можем, для чего сюда приехали.

Явно довольный гостями, Артюхов гоготнул ут-робно и первым двинулся к двери.

Замешкавшийся в дверях Голованов услышал, как он распорядился выкатить «заявленный» труп, и когда они прошли в зал, там уже стояла каталка, прикрытая то ли застиранной простынкой, то ли столь же древней накидкой.

— В лицо-то хоть сможете его узнать? — спросил Артюхов, поворачиваясь к Голованову. — А то ведь мальчонку так отделали, скоты, что…

— Узнаем, — буркнул Голованов и кивком головы показал на простынку — открывай, мол, чего время тянуть.

«Мальчонкой» оказался рослый, борцовского сложения парень, глядя на которого, просто невозможно было поверить, что нашелся кто-то еще более крутой, более ловкий и сильный, который мог отделать его, как Бог черепаху.

Вместо лица сплошной, уже посеревший кровоподтек, с запекшимися бляшками крови, обширные ссадины на груди, на плечах, и все-таки в этом несчастном можно было узнать сына Анны Семеновны. Материнские скулы, слегка выпирающий подбородок, высокий лоб и волосы, пусть даже запекшиеся в крови, — все, буквально все говорило о том, что это и есть Станислав Крупенин.

Бородатый Макс, более впечатлительный нежели бывший спецназовец Голованов, пробормотал что-то нечленораздельное, сглотнув скопившуюся во рту слюну, повернулся лицом к Севе.

— Вроде бы он, — кивком головы подтвердил немой вопрос Голованов.

— Не то говоришь, Сева, — буркнул Макс. — Здесь или «да» или «нет».

— Тогда смотри сам.

Голованов достал из кейса фотографию Крупени-на, протянул ее Максу.

Не очень-то расположенный к подобного рода опознаниям, Макс вгляделся в лучезарно улыбающегося с фотографии парня, перевел тяжелый взгляд на мертвенно-серую взбугрившуюся маску, которая когда-то была лицом, передал фотографию Артюхову.