Шрифт:
О да, разумеется, Проханову и сейчас никто не мешает живописать «силиконовые груди Матвиенко» и «пышные бедра Касьянова» или кричать «в лицо Путину, что он предатель, — пускает американцев в Среднюю Азию, отдает Россию в лапы НАТО, отталкивает Беларусь, гробит русский флот и Космос» («Завтра», 2002, № 25). Но только — в глазах «многомиллионной армии читателей» — вера этим крикам не та уже, как не та теперь вера и опасной гипотезе, что это Кремль, оказывается, руками наиболее доверенных фээсбэшников взрывал по ночам жилые дома в Москве и Волгодонске.
То, что претендовало на роль компромата и было, по крайней мере, провокацией, прочтено и прочитывается как чистейшей воды вымысел — столь же пряный и столь же пропагандистски безвредный, выхолощенный, как и предположение Владимира Сорокина о гомосексуальной близости Сталина с Хрущевым.
Было — вся кровь политики, стало — пся крев ненаучной фантастики, массовой культуры, шоу-бизнеса. А в массовой культуре, по определению, мин нет. Все обезврежены.
Как обезвредили, перевели из контекста криминальной политической борьбы в контекст экстремальной артистической фронды и самого Александра Андреевича Проханова.
Подальше от Макашова и Зюганова, поближе к Сорокину и Бреннеру — путь, что ни говори, славный.
4
И здесь самое время вспомнить, что в параллель с «Операцией Гексоген» весною 2002 года шла операция по обезвреживанию и компартии, ее думской фракции. Причем, в отличие от Проханова, которого по лишнему билетику про пус тили-таки в артистическую тусовку, Геннадию Селезневу, Светлане Горячевой, Николаю Губенко, еще нескольким узнаваемым «лицам КПРФ» ничего нового не посулили. Лишь гарантировали, что в обмен на партбилеты за ними сохранят должности, привилегии, влияние.
И этого оказалось достаточно.
Александр Андреевич, разумеется, вознегодовал:
«Сегодня компартию уничтожают сложными технологиями, именуемыми “организационным оружием”.
Откалывают “партийную аристократию”, пораженную перерождением, повенчанную с режимом, не мыслящую себя без привилегий, думских комитетов, губернаторских кресел. Эту “элиту” в гримерных администрации Путина подкрашивают, делают смазливой, показывают народу как самую просвещенную, интеллигентную часть партии, противопоставляя ее угрюмым и скучным консерваторам» («Завтра», 2002, № 25).
Это правда. Как правда и то, что смазливым в это же самое время делали и самого Проханова.
Зачем убивать, ломать через колено, преследовать всей мощью государственной машины, когда можно просто купить?
Ведь купили же — в дни, когда Проханов получал «Национальный бестселлер», а Селезнев выбирал между партийной дисциплиной и постом четвертого лица в государстве, — «Общую газету» у Егора Яковлева. Он морщился, негодовал, никак не мог запомнить фамилию перекупщика, но факт остается фактом: одной из последних в стране газет демократической оппозиции больше нет. И — процитируем Людмилу Нарусову —
«…Я не понимаю, чего жалуется Егор Яковлев, ведь ему никто руки не крутил! Он сам все продал после полугода торговли! Как девушка, которая сама уступила мужчине, а потом кричит об изнасиловании. Тем более что он же не приватизировал право на свободу слова!» («Новая газета», 24–26.06.2002).
На месте проданной «Общей газеты» появится другая, и будет она, охотно допускаю, очень даже ничего себе, но в одном можно не сомневаться: оппозиционной она не станет.
Впрочем, похоже, что на оппозиционность в нашей стране спроса вообще больше нет. Она вышла из моды — вместе с национальной самокритикой и протестными настроениями.
Кого — в Думе, в радио— и телеэфире — ни послушай, кого в газетах ни почитай, всеми (уточню — почти всеми) владеет чувство более или менее глубокого удовлетворения, а замечания и претензии, если они все-таки возникают, носят исключительно конструктивный характер и вполне могут быть учтены в процессе окончательной доводки того или иного властного решения.
Парламентарии, журналисты, литераторы — все те, словом, кто еще пару-тройку лет назад обдумывал проекты создания в стране гражданского общества, от властей по определению не зависимого, охвачены ныне энтузиазмом соборного государственного строительства, и уже не кажутся экзотическими, уже не изумляют слова, например, модного петербургского беллетриста Павла Крусанова:
«…Собственно интеллигенцией следует считать лишь ту ее часть, которая в данный момент состоит на службе государства и выполняет его заказ. Остальные — в запасе. Иные формы существования интеллигенции в принципе могут рассматриваться как незаконные воинские формирования» («Нева», 2002, № 6).
То, как умело наша власть обращается с «незаконными воинскими формированиями» российских интеллигентов, мы знаем. По опыту событий, случившихся, скажем, вокруг «старого» НТВ. Но власть у нас, дай бог ей здоровья, нынче и вменяемая, и обучаемая, что показал сюжет со «старым» телеканалом ТВ-6. Начали, как водится, грубо, с тычков и зуботычин, едва не спровоцировав очередной выход интеллигентских масс на Пушкинскую площадь, зато закончили цивилизованно: перекупкой или, сохраним корректность, предложением, от которого команда Евгения Киселева не смогла отказаться.