– Я ни слова не изменил в том, что сказал этот зеленый юнец, – принялся оправдываться Популеску, снова наливая себе кружку пива.

Мальчик, казалось, оправившийся от побоев, пояснил, что Хюма, райская птица, открыла Соломону источник драгоценного камня, именуемого мюра.

– В четвертом небе возвышается гора из золотого песка, на вершине которой расположен величавый дворец. Купол этого дворца состоит из каменных колец всех властителей, правивших миром после Адама. После того как они подчинили себе землю, они подверглись искушению завоевать и небо и захотели стать богами. И тогда пришел к ним ангел смерти и потребовал у них кольца назад. В куполе небесного дворца не хватает только последнего кольца, завершающего купол. Из него образовалась мюра.

Мы с Симонисом озадаченно смотрели на него. Рассказ Киприана был довольно запутанным, он противоречил сам себе.

– Мне кажется, что мюра – это гранат из статуи Мадонны в соборе Святой Софии, о которой рассказывал нам Коломан, – заметил Симонис.

– Но она может быть и золотым шаром, который Сулейман велел поставить на башню собора Святого Стефана, как говорил Ян Яницкий, – добавил Популеску.

– Давайте спросим его, как мюра попала к Айуубу, – предложил я.

– Она находилась в центре мира. Айууб украл ее, чтобы передать будущему султану и завоевателю, – последовал ответ Киприана.

– Центр мира – это, должно быть, Константинополь, – предположил Популеску, – поскольку речь идет о турецкой легенде.

– А где мюра теперь? – спросил я.

– Этого никто не знает.

– А сорок тысяч Касыма? Спроси его, знает ли он что-то о сорока тысячах.

Допрашиваемый неохотно пробормотал несколько слов.

– Он сказал: сорок тысяч мучеников кричат в пятницу, – перевел Драгомир.

– Но это нам и Данило говорил перед смертью, – вставил я. Киприана снова стали допрашивать.

– Точнее, они кричат в пятницу вечером. Больше он ничего не знает.

Последний ответ граничил почти что с глупостью и поверг нас в совершенное уныние.

– Спроси его, говорят ли ему что-либо слова «soli soli soli», – вдруг предложил я.

Тем временем Киприан снова сел прямо и вытер кровь с губы. Услышав вопрос, он покачал головой и несколько раз сплюнул на пол. Клаус уже сжал было кулаки и вопросительно взглянул на Драгомира Популеску, однако тот подал ему знак оставить мальчика в покое.

– Я уже ничего не понимаю, – пожаловался Симонис, когда мы покидали подвал и возвращались в коляску Пеничека. – Отдельные обрывки информации вроде стыкуются, но все вместе не имеет никакого смысла. Неясно, является ли Золотое яблоко этой мюрой, или же мюра – это шар из статуи Девы Марии, или Юстиниана, или Константина, или он на вершине собора Святого Стефана. Киприан говорит, что мюра происходит из центра мира или даже от Александра Великого, с четвертого неба или из кольца Соломона. Как бы там ни было, но если этот шар – это солнечная материя, как он называет ее, и хранилась в могиле Айууба, то высказывание аги «мы пришли к Золотому яблоку совершенно одни» вообще теряет какой бы то ни было смысл.

– Я тоже не понимаю, – поддержал его Популеску, и голос его звучал так, словно в жилах его течет уже больше пива, чем крови, – но должна быть причина, почему турки говорили нашему принцу в Золотом яблоке.

– Я думаю, Драгомиру стоит разузнать об этом Айуубе, знаменосце пророка Мохаммеда. В конце концов, Данило не просто так назвал его имя перед своей смертью, – предложил грек когда мы садились в коляску.

– О нет, наш Драгомир с этого момента ничего не должен разузнавать, – возразил я, бросая на помощника сердитый взгляд, и достал деньги, чтобы заплатить Популеску. – И ваши товарищи тоже, потому что…

– Хорошо сказано! – воскликнул румын, лицо которого просветлело при виде монет. – Я совершенно с вами согласен. Для начала мы узнали достаточно. Сегодня вечером у меня встреча с моей милой на богослужении на Калвариенберге, деньги будут очень кстати, огромное спасибо!

– Будь осторожен, Драгомир, – попытался я объяснить ему, вручая деньги, – тебе следовало бы знать, что…

– Я буду осторожен, как рысь! Потому что она утверждаем что еще девушка, – рассмеялся он, – однако с помощью пары трюков я проверю, так ли это.

Он был пьян. Не самое идеальное состояние, чтобы слушать то, что следовало сказать ему. Мы помогли ему подняться к нам в коляску.

– Так, а теперь послушай меня: дервиш аги… – снова начал я.

– Дервиш? Один из этих рычащих волчков в белых юбочках? – усмехнулся он и отрыгнул. – О, это совсем не те юбочки, которые я задеру сегодня вечером! А девица ли еще дервиш, нисколько меня не интересует, ха-ха! А вот своей курочке-брюнетке из кофейни, хо-хо, слушайте внимательно, я дам напиться Sal armoniacum [65] с ключевой водой, и если она не девушка, она обмочится, ха-ха! Кроме того, у меня есть обугленные корни одуванчика, их я поднесу к ее носу: если она не девушка, то снова обмочится! Представьте себе, как неприятно, ха-ха!