Сейчас мы въехали через западные ворота, через которые уходили в прошлый раз. Пересекая главный двор перед фасадом замка, я сторожко оглядывался по сторонам, поскольку воспоминания о приключении с Мустафой все еще приводили меня в дрожь.

Первая мысль, конечно же, была о Летающем корабле. Однако мы были разочарованы. Придя на площадку для игры в мяч, мы наткнулись на Фроша, который неутомимо носился туда-сюда: он разносил корм в птичьи клетки и время от времени бросал куски мяса в ямы с дикими животными. Воспользовавшись моментом, сторож указал нам на лаз, находившийся в стене одного из рвов: то был небольшой туннель, перекрытый обычной дверью Штольня была остатком подземных ходов, которые в случае необходимости позволяли бежать из Места Без Имени. Ибо пройдя по ним совсем немного, можно было выйти в окрестные поля.

Пока Фрош объяснял нам это, мы с Симонисом переглянулись: лучше дождаться более благоприятного момента, чтобы осмотреть корабль.

Поэтому мы вынули из повозки инструменты и принялись за работу. Когда появился Фрош, я вспомнил о своем намерении и спросил его, действительно ли мы единственные из ремесленников, кто на сегодняшний день приступил к реставрационным работам в Нойгебау.

– Ну, ясн', что вы ед'нственные; кто ж еще за'мется этим?

Я ответил, что его императорское величество очень щедро оплачивает эту работу и нет никакой причины столярам, художникам, каменщикам или декораторам отказываться почтить столь великолепный монумент своим трудом.

– Да, почтить они хотят, – с ухмылкой ответил Фрош, – вот т'лько боятся.

– Чего боятся? Львов? – удивленно спросил я.

Фрош громко расхохотался и спросил меня, кто же, ради всего святого, станет бояться несчастного Мустафы, единственного дикого животного, которое время от времени может гулять по территории. Я покраснел от гнева. Меня Мустафа напугал изрядно, когда я столкнулся с ним впервые: его лапы и клыки были созданы поистине не из пуха. Фрош тут же посерьезнел и почти неслышным голосом произнес:

– Не-ет, все свеем не так: они боятся пр'видений.

Теперь я улыбнулся и скорчил недоверчивую физиономию. Однако Фрош не обратил на это внимания и пояснил мне, что в Нойгебау, как болтают люди, вот уже многие десятилетия показываются странные существа, из-за которых это место кажется негостеприимным и жутким.

– Все знают о пр'видениях, – добавил он, – но д'лают вид, б'дто ничего не знают. А если кто спросит, то п'ворчиваются и уход'т.

Он ушел поискать пшена для птиц. Из клеток в старых конюшнях доносился радостный щебет крылатых певцов.

Теперь я вспомнил, что ни один из моих собратьев по цеху, трубочистов, когда я спрашивал о Месте Без Имени, не предложил проводить меня туда, напротив, все делали вид, что не знают о замке, хотя о его существовании было известно всем в Вене.

Другое воспоминание, из далекого прошлого, заставило меня призадуматься еще сильнее. Одиннадцать лет назад, во время Моего последнего приключения с аббатом Мелани в Риме, мне самому на заброшенной вилле, похожей на корабль, являлось бестелесное существо, природу которого я так и не смог объяснить. Сегодня утром я еще подумал об этом, слушая рассказ Угонио: не напоминает ли загадочный, одетый в черные монашеские одежды штурман Летающего корабля из Португалии, о котором я читал в брошюре Фроша, того черного скрипача по имени Альбикастро, который, казалось, летал над зубцами виллы «Корабль» и наигрывал португальскую фолию?

Так, из Нойгебау, заброшенного замка, снова пришло неожиданное указание на заброшенную римскую виллу в форме корабля. Но что означает этот намек, это созвучие между двумя строениями, двумя переживаниями, отделенных друг от друга временем и пространством?

Тут вернулся Фрош. Конечно, я не мог посвятить его во все свои размышления, поэтому удовлетворился тем, что спросил, не расскажет ли он подробнее о привидениях в Месте Без Имени.

Тут вернулся Фрош. Конечно, я не мог посвятить его во все свои размышления, поэтому удовлетворился тем, что спросил, не расскажет ли он подробнее о привидениях в Месте Без Имени.

По моей просьбе он рассказал, что сын и наследник Максимилиана II, несчастный император Рудольф, был фанатичным оккультистом. Постоянно окруженный астрологами и алхимиками, он ежегодно тратил огромные суммы на то, чтобы приобретать редкие субстанции, реторты и колбы и вознаграждать сведущих! в волшебстве советников, и все это делалось в попытке (легиону алхимиков это не удалось) создать знаменитый таинственный камень мудрости.

Я спросил его, почему он назвал Рудольфа «несчастным».

– Усе это знают! – воскликнул он. – Несчастен был тот, потому что отец умер.

Может быть, все дело было в тишине, царившей в Зиммерингер Хайде. В любом случае сын Максимилиана избрал Место Без Имени в качестве своей лаборатории и устроил там тайный, очень хорошо оснащенный алхимический кабинет.

– Вон тама, в южной части, – сказал Фрош и показал мне вход в круглую башенку, расположенную в восточной части замка, где во время своего первого посещения Места Без Имени я наткнулся на подвешенную к потолку тушу барана.