Меня по сей день удивляет, как это все вдруг у нас с Асланом получилось — очень уж быстро и слаженно, будто давно кем-то свыше обговорено и отрепетировано. И ведь случилось, словно в тумане, будто и не со мной, а с кем-то другим, кто привык жить так, как жила я: с мечтой, с вдохновением, а теперь еще с диким внутренним напряжением, сметающим все на пути…»

Елена заплакала. Я молча подал ей стакан газировки, решив, что лучший способ понять собеседника в данной ситуации (тем более что собеседник — женщина!) — это набраться терпения и внимательно все выслушать.

— Может, все-таки кофе? — на всякий случай предложил я.

Елена отрицательно покачала головой.

— Простите меня, я…

— Я все понимаю, вы не волнуйтесь, — успокоил ее я, давая понять, что времени для нее у меня предостаточно.

Елена в самом деле успокоилась.

…«Мы встречались с ним раз в неделю в этой квартире, все остальное время я жила в ожидании этих встреч, почти автоматически выполняя домашние обязанности, посещая институт, а когда дел не было, просто бродила по городу. Когда его не было рядом со мной, время тянулось вяло и медленно. Я становилась рассеянной, невпопад отвечала на вопросы, которыми забрасывала меня мама. Без него было пусто…

Потом мы встречались — и мир оживал для меня.

Я была неопытная и не сразу поняла, что произошло…

Аслан к тому времени получил известие из Грозного, что у него тяжело болен отец, и собирался уезжать… И я готова была ждать его целую вечность, но, когда я поняла, что жду ребенка, очень испугалась. Во-первых, не было рядом его… Во-вторых, я представляла себе, какова будет реакция родителей: они не знали, что я продолжаю встречаться с «этим чеченцем»… Наконец я решилась.

— Я жду ребенка, — сообщила своим родителям, собравшись духом.

Помню, что какой-то резкой, до боли в сердце щемящей судорогой закрывались глаза. Сознание просило слов о том, что оставило след где-то там, в глубине тянущейся вечности… Реальность скомкалась. Память выхватывала из прошлого — без имени, без возраста, без лица — один только профиль… Он появлялся в моих воспоминаниях ярким, цветным изображением, способным затмить все остальное вокруг меня, черно-белое…

Мама плакала и кричала, у нее был шок:

— У меня?! Внук-чеченец?! Как ты могла?! Доченька, пойми, тебе не нужен этот ребенок!

А отец сказал:

— Вообще, еще не известно, куда этот чеченец твой денется, когда узнает о ребенке…

Он словно в воду смотрел…

Аслан действительно исчез. У него заболел отец, он срочно уехал в Грозный — и пропал.

А для меня даже не было ни вопроса, ни тени сомнения: я знала, что буду рожать. Потому что любила его…»

— Он так и не узнал, что у него ребенок? — перебил я Елену.

— Узнал, — грустно ответила она, — но было слишком поздно, я ждала его почти год, а потом…

— Встретили другого? — продолжил за нее я.

— Да. Я боялась одиночества… Боялась никогда не выйти замуж. Сейчас я понимаю, что все это глупо, но тогда… Мною руководили какие-то другие мысли. Могу сказать, что мама сыграла в этой истории едва ли не главную роль.

— И что же было дальше, с тем, другим?

— Я вышла за него замуж…

…«С тех пор и начались все мои беды. Точнее, даже не беды, а растущие тоска и одиночество. Внешне все выглядело вполне пристойно. Алексей неплохо зарабатывал, заботился о Сереже, даже собирался усыновить его. И хотя кое-кто смеялся над ним, когда он говорил, что Сережа — его сын, Алексей хотел считать его своим сыном…

Но Сережа был очень похож на своего отца. И каждый день он напоминал мне об Аслане…

Я засыпала и просыпалась рядом с Алексеем, зарывалась в тишину, погружалась в свои воспоминания. По коже бежали мурашки, все как-то сжималось, словно замерзало, неудобство овладевало мной, парализовало меня, мне казалось, что если мы начнем с Алексеем говорить, то получится совершеннейшая нелепица. И мы молчали. Нарушал молчание чаще всего Алексей, он собирался с силами и коротко говорил:

— Я приготовлю что-нибудь.

А я старалась не смотреть на него, потому что в моих глазах он увидел бы равнодушие. Алексей чувствовал, догадывался о том, в чем я старалась не признаваться сама себе: что я скучаю по Аслану».

— Он больше не звонил, не приезжал, не делал попыток встретиться с вами? — спросил я.

— Звонил. Приезжал, — коротко ответила Елена.

— А вы?

— Я ведь была замужем и всеми силами, несмотря ни на что, пыталась сохранить семью. Кроме того, я помнила, что родители были категорически против брака с Асланом, да и Алексей, собственно, не сделал мне ничего плохого. Особенно когда Сережа был маленьким, он всячески поддерживал меня, и потом, ребенку нужен отец, который постоянно рядом, который воспитывает его, а…