Я не психолог, не экстрасенс. Не читаю по лицам. Но в эту минуту я готов был дать руку на отсечение, что она говорит правду…

– Послушайте, мы с вами должны докопаться до истины. Прежде всего это зависит от вас, от ваших правдивых ответов.

– О-о Господи, опять двадцать пять! Когда же это кончится?! Я еще не произнесла ни одного слова неправды. Что вы все от меня хотите?

– Все?

– Ну да. Этот подонок Кулешов тоже требовал правды.

– Расскажите, пожалуйста, поподробнее.

– Давайте построим разговор следующим образом: вы сами расскажете мне все, что считаете нужным, о себе и своей, мягко говоря, противозаконной деятельности, – начал допрос следователь Кулешов, тщедушный, невысокого роста очкарик в неопределенного цвета костюме, довольно дорогом на вид, но висевшем на нем как на швабре, с живыми суетливыми руками и неподвижным удивленным лицом. – Я не хочу на вас оказывать какое-либо давление.

Вера молчала и только глядела сквозь следователя, очевидно не совсем осознавая, где она и что с ней происходит. Так долго она ждала этого момента, и вот… Ничего особенного. Самое главное, что этот тип, назвавшийся ее следователем, совершенно очевидно, ничуть не был заинтересован в том, чтобы вытащить ее отсюда. Скорее наоборот.

– Вы же разумная женщина, – продолжал Кулешов, – и должны понимать, что раз уж вы находитесь в этих стенах, и отнюдь не в качестве свидетеля, значит, у нас есть достаточно веские основания для этого. И расставить все точки над "и" мы в состоянии без вашей помощи. Но ваше содействие следствию, разумеется, будет оценено по достоинству и учтено при вынесении приговора. Итак, гражданка Удогова, я весь – внимание.

– Это неправда! – Вера наконец сфокусировалась на лице следователя, ее глаза наполнились слезами, которые через пару секунд уже обильно текли по щекам.

– Не понял? – Кулешов протянул ей свой не совсем свежий носовой платок, на который она не обратила никакого внимания. – Что именно?

– Я не Удогова, я – Кисина! Я хочу обратиться к прокурору! И подать жалобу на бесчеловечное со мной обращение, незаконное заключение и незаконное присвоение мне чужой фамилии!

– Это ваше право, но сейчас давайте не будем отвлекаться, гражданка Удогова. – Кулешов неодобрительно посмотрел на лицо подследственной, покрытое от волнения красными пятнами. – Итак, у вас есть что мне рассказать?

– У вас есть сигарета?

Кулешов протянул ей пачку «Кэмел» и поднес спичку. Губы и руки Веры дрожали, и она долго не могла поймать концом сигареты язычок пламени. Следователь с интересом разглядывал ее. Он, похоже, считал ее истеричкой.

Истерички, как известно, бывают двух видов: первые любят жаловаться и прибедняться, вторые, наоборот, хвастаться и заниматься саморекламой. Вера явно относилась к первому типу.

– Успокоились? – поинтересовался Кулешов, когда Вера смяла сигарету в пепельнице и, сложив руки на коленях, обреченно уставилась на него.

– Что вы от меня хотите?

Кулешов усмехнулся:

– Я – следователь, которому поручено во всем разобраться.

– Ну так разбирайтесь! И перестаньте наконец называть меня Удоговой. Я – Кисина. Кисина!!! Понятно? Ки-си-на Вера Александровна. – Она крепко зажмурила глаза, чтобы снова не разрыдаться.

Кулешов по опыту знал, что окрики и постоянный прессинг довольно часто действуют на подследственных совсем не так, как хочет того следователь. Вместо того чтобы растеряться и покориться, подследственный ожесточается, но при этом не утрачивает логики мышления. Другое дело – долгий разговор как бы ни о чем, который засасывает как трясина. Откашлявшись, он начал говорить:

– Я не склонен думать, что вы намеренно ломаете передо мной комедию, и готов поверить в то, что вам на самом деле кажется, что вы это – не вы. Однако этому есть вполне разумное объяснение. – Он встал из-за стола и принялся ходить по кабинету, активно жестикулируя, пытаясь таким образом извлечь подследственную из состояния самопогружения и заставить ее вникать в смысл его слов. – Видите ли, человек представляет из себя единую отдельную систему: клетки образуют ткань, та, в свою очередь, образует орган, а органы – систему органов, соединенных в большой, единый организм. Так вот, оболочки этих клеток соединены между собой, и каждая из них имеет собственное "Я". Именно эта совокупность всех "Я" образует ваше «сверх-Я». – Кулешов закурил.

Вера, забыв про слезы, слушала, и с каждым его словом глаза ее все сильнее округлялись от изумления: «О чем это он?» А следователь продолжал:

– И вот в вашем организме произошел очевидный сбой, катаклизм, в своем роде катастрофа. Ваша жизнь круто изменилась. Психика еще не настроилась на эти изменения, и ваше «сверх-Я» взбунтовалось – в результате ярко выраженный невроз, раздвоение личности, отягощенное манией преследования. Говоря проще, человеческую психику можно сравнить с клеткой, где происходят соответствующие явления. Соответственно оболочкой клетки является "Я", а внутренним содержанием некое «оно», в котором идут разнообразные мелкие процессы. Но главная проблема в том, что человек не догадывается о противоречии внутри себя. В ясном осознании "Я" и «сверх-Я», обеспечиваемом психоаналитической дешифровкой смысла невротических симптомов, и состоит средство восстановления вашего психического здоровья. Это – психоанализ, весьма точная наука, между прочим.