«Богатая коллекция!» – подумал об уголке спортивной славы Юрий Гордеев.

На стене, за вращающимся креслом директора, висел большой живописный портрет мужчины, изображенного в полный рост. Его лицо Гордееву показалось очень знакомым, и имя вертелось на языке, но вспомнить, кто это, Юрий все никак не мог. Портрет был выполнен маслом и вставлен в массивную золоченую раму.

– Интересуетесь? – спросил директор школы, по всей видимости перехвативший взгляд Юрия.

– Да, – ответил Гордеев. – Только вот забыл…

– Так это же Макаренко! Наша школа носит его имя. – Директор сделал многозначительную паузу. – Был такой педагог. Занимался беспризорниками. Макаренко собирал их в коммуну и делал людей с большой буквы.

– И написал «Педагогическую поэму», – продолжил Гордеев.

– Читали? – поинтересовался Даниил Андреевич.

– Приходилось, – ответил Гордеев. – И «Флаги…» тоже.

– Что ж… Приятно слышать. Сегодня немногие могут похвастаться этим. – Леонидов перенес последние бумаги на подоконник и сел наконец за свой стол. – Ну так что же вас привело ко мне?

– Дела давно минувших дней… и нынешних.

– Слушаю вас, господин адвокат.

Юрий Гордеев вкратце рассказал суть своего дела, которая сводилась к тому, что адвокату Гордееву, взявшему на себя защиту Невежина, была необходима характеристика на своего подзащитного – одна из многих, которые ему еще предстояло получить в других местах. Кроме того, он хотел узнать о взаимоотношениях между Поташевым и Невежиным, начавшихся, надо понимать, еще в школьные годы.

– Они учились в одном классе, не так ли? – закончил Юрий.

– Да. Я помню этих парней. Отличные были ребята. Гордость школы. Они окончили школу годом раньше меня. А вот меня они вряд ли вспомнят: старшеклассники, как правило, не обращают внимания на тех, кто моложе. В год окончания школы Невежин и Поташев были лучшими среди всех десятых классов, а их тогда было четыре: "А", "Б", "В" и "Г". Они учились в "А", лучшем классе в школе.

Леонидов поправил указательным пальцем свои очки, сползшие на кончик носа.

– Вам, Юрий Петрович, наверное, известно о практике, которая существует во многих школах.

– Что вы имеете в виду?

– Я говорю о том, что во время распределения учеников по классам самых способных собирают в "А". Тех, кто послабее, – в "Б"… Ну и так далее.

– Не знал, – улыбнулся Гордеев. – Наверно, потому, что сам я учился в "Г".

Леонидов рассмеялся:

– Ну что ж, без исключений не бывает и правил.

– Спасибо. Утешили, – шутливо поблагодарил Гордеев.

– А к лучшим ученикам, – продолжал раскрывать «тайны» Леонидов, – приставляли и лучших классных руководителей. Таким руководителем у Эдуарда Поташева и Федора Невежина была Юлия Петровна Доброва. Педагог с большим стажем. Она пользовалась авторитетом и среди учеников, и в среде преподавателей. Недаром ей было присвоено звание «Заслуженный учитель»… Глядя на то, как работает Юлия Петровна, – продолжил после паузы Леонидов, – я понял, что тоже хочу стать учителем. Пошел в педагогический… Вот Юлия Петровна могла бы вам многое рассказать и об Эдуарде Поташеве, и о Федоре Невежине, и об их взаимоотношениях.

– Она работает в школе? – спросил Гордеев.

– Нет. Юлия Петровна на пенсии.

– Она жива? Ведь ей, наверно, много лет?

– Сведений о том, что она умерла, у меня нет. А лет ей действительно много.

– Где я могу ее найти?

– Одну минутку. Я найду вам ее адрес. – Директор со скрипом выдвинул верхний ящик письменного стола и стал что-то искать в его недрах. – Юлия Петровна, – не прерывая своих поисков, продолжал говорить Леонидов, – прежде жила в Москве. Но когда вышла на пенсию, то переехала в Коломну. Обменялась с внуком жилплощадью. Теперь в ее квартире живет он.

Даниил Андреевич наконец-то извлек из недр ящика большой блокнот в черном коленкоровом переплете, положил перед собой и стал листать.

– У меня здесь, – пояснил Леонидов Гордееву, – записаны адреса всех наших пенсионеров. Своих стариков мы не забываем. Поздравляем с праздниками – посылаем открытки. Звоним. Навещаем. Помогаем. Как можем и чем можем… А над одинокими наши школьные тимуровцы берут шефство.

– А что с Добровой?

– Ну, Юлия Петровна как переехала в Коломну, так больше в Москву и не возвращалась. Поздравления с праздниками, как и остальным, мы на ее адрес отправляем регулярно. Но вот жива она или нет, честно скажу, не знаю. От Юлии Петровны давно не было никаких вестей… И телефона у нее нет. – Даниил Андреевич протянул Гордееву карандаш и чистый лист бумаги: – Записывайте адрес. Город Коломна, улица Вагонная, дом восемнадцать, квартира два. Доброва Юлия Петровна…

Когда Юрий Гордеев выходил из здания, ни Лиды, ни деревянной стремянки в фойе уже не было. Портреты лучших учеников были развешаны, каждый занял свое законное место. Юрий поискал глазами знакомые фамилии.

Фотографии Эдуарда Поташева и Федора Невежина висели рядом. Внимательно рассмотрев их, Гордеев покинул школу.

В Коломну он отправился на электричке. В вокзальной кассе Казанского вокзала взял билет. Подождал на платформе, от которой отправлялись пригородные поезда. Ему повезло: электрички туда ходили редко, а тут как раз подали нужный поезд. Юрий вошел в первый попавшийся вагон и сел у окна лицом к направлению движения.