– Вот черт, – сказал я, когда Наталья кончила изъявлять восторг по поводу принятого мною положительного решения. Восторг этот, честно говоря, вперемешку с благодарственными объятиями навел меня на мысль, что стоило хоть чуть-чуть рискнуть карьерой. Я воодушевился, настроение исправилось, плечи распрямились. Главное, чтобы она не зарыдала и не испортила мне новый пиджак. Посмотрел – нет, ничего, рыдать Наталья не собиралась. Молодец, держится… Еще неизвестно, как бы я вел себя, если бы был женщиной и оказался в подобной ситуации…

Восклицание мое, таким образом, относилось не к ее проявлениям чувств, а вызвано было тем, что я вспомнил – машина моя сломана, бедный старый, долготерпеливый «жигуль», и с места ее ничто не стронет. А мне, если честно, давно разонравилось ездить на метро – я от этого зверею. Я сообщил свои мысли Наталье – просто так, в порядке дружеской беседы. Однако оказалось, что очень правильно сделал.

– Возьмите нашу машину! – воскликнула благодарная женщина, так и сияя от возможности сделать мне приятное. – Пожалуйста! Конечно, я понимаю, сейчас нельзя терять ни одной минуты, и скорость передвижения…

Хмыкнув про себя, я с удовольствием принял из ее рук ключики от машины.

– Правда, это наш старый «Москвич».

Давно что-то не ездил я на «Москвиче»… Впрочем, чего я радуюсь – доверенности-то у меня на него нет, так что вместо скоростного передвижения может возникнуть как раз обратный эффект – буду долго и кропотливо объясняться с нижними чинами милиции… Неприятное занятие. А, ладно… Что-то мне сегодня все легко и раз плюнуть. Вот что значит тонус. Гордеев, ты в хорошей форме! Все твое утреннее нытье было ни к чему. Стоило появиться даме – и за окном вновь сияет солнце.

Итак, я отправился в дорогу, договорившись постоянно созваниваться с Натальей и вообще держать ее в курсе всех событий.

Следствие по делу Шишкова было поручено вести следователю городской прокуратуры Валентину Жукову. Произошло это буквально следующим образом: к Жукову в кабинет, не стучась, вплыл важный, как налим, прокурор города Бутусов. Собственно, кабинет принадлежал не только Жукову, и обычно в нем находилось одновременно не менее трех следователей, из-за чего обычно происходил жуткий бардак с необходимыми документами и общая раздраженность от скученности. Но сейчас коллеги Жукова разъехались в отпуска, кто на пригородные дачи, а кто и к морю, и он в одиночестве наслаждался просторным кондиционированным помещением, покуривая сигару у окна и размышляя сразу о нескольких вещах – на какие деньги покрасить дачу, что подарить жене к юбилею свадьбы и как бы обрести рельефную мускулатуру, не затрачивая на то физических усилий. Сам он дожидался сентября для отпуска – жена не переносила яркого солнца, ей подавай бархатный сезон. Именно в этот приятственный момент дверь в кабинет открылась, и Жуков подскочил и поспешил приветствовать высокого гостя за влажную и вялую ладонь, одновременно пододвигая к его обширному заду удобное широкое кожаное кресло.

– Приветствую, – сообщил прокурор покровительственно и вместе с тем послал Жукову один из своих знаменитых колючих и цепких, как репей, взглядов. – Как жизнь?

– Спасибо, все ничего, – заулыбался тревожно Жуков. Начальство, да еще такое, не могло явиться к нему в кабинет просто так, поболтать о жизни. Жуков с тоской подумал о том, что ему предстоит очередной многозначительный, полный намеков, небезопасный для его карьеры разговор. Следующая фраза прокурора подтвердила худшие опасения Жукова.

– Как жена? – ласково спросил Бутусов, посапывая.

– На поправку, на поправку. – Жуков оперся о стол и всем своим видом выказал желание внимательно слушать прокурора. От волнения у него даже побледнел нос.

Бутусов был Жукову одновременно и неприятен, и наводил на него тягучий ужас. Собственно, ничего особо страшного ни во внешности, ни в манере поведения Бутусова не было. Однако то ли Жуков по натуре был трусоват и вообще терялся перед начальством, то ли Бутусов действительно обладал тяжелым характером. Ничего не говоря, он ухитрялся одним своим присутствием угнетать настроение подчиненных, и они при его появлении смолкали, тушили сигареты, отодвигали стаканчики с кофе и хмуро разбегались по рабочим местам. Женская часть коллектива была совершенно уверена, что Бутусов – энергетический вампир. На ту же бутусовскую харизму со знаком минус был списан преждевременно погибший от странной болезни шикарный и сочный кактус в кабинете следователей.

Но не своей дурной энергетикой был неприятен Бутусов Жукову, и даже не тем, что занимал более высокое положение. Какое-то время назад Жуков, будучи помоложе и порисковее, дал вовлечь себя в одно, прямо скажем, противозаконное, противоправное действие. У большой местной шишки, главы предприятия, выпускающего консервированные соки, великовозрастный сын-оболтус был пойман с поличным с полным карманом наркотиков. Ну известное дело, как раз разнарядка только что спущена была по поводу усиления борьбы с наркодельцами, соответственно, в милиции и расстарались – устроили несколько провокаций, загребли всех, кто помельче… Главное – статья-то одна и за распространение и употребление, пункты только разные, так что нагребли в основном вот этих самых жертв и основных потребителей продукта, а с дельцами, конечно, связываться не стали. Вот и этот наркоман попался под горячую руку. А тут на него еще с перепугу школьный товарищ накапал, мол, приторговывает… Ну и приторговывал, понятное дело, кто же это употребляет и не торгует – разве что новички. Но, конечно, не держать же сына такого человека, тем более что и камера общая, и ребят в ней в два раза больше нормы набито, обидеть могут, куртку у него вон сразу отобрали, да и спать приходилось в две смены, а передачу можно было только раз в месяц…

Стало быть, приходит тогда Бутусов к Жукову, незаметному следователю, и предлагает – не прямо, а намеками: мол, дело надо закрыть. Получил, значит, сам Бутусов большую взятку, и с Жуковым собирался поделиться… У Жукова тогда такая ситуация как раз была аховая с деньгами – срочно нужна была большая сумма, разменивались они с жениными родителями, невозможно с ними уже жить стало, а на доплату, чтобы в хороший район попасть, денег не хватало. Жена на пару с тещей тогда Жукова испилила: мол, бездарность ты, никчемный ты мужик, на семью заработать не можешь, хороший следователь, мол, каждый месяц домой премиальные бы приносил… И не объяснишь ведь ничего. Женщины… Одно слово – наказание.