А что Размахов? При Марининой внешности это не предел. В голове роились совсем другие фамилии. Гуччи, Москино и Джанфранко Ферре…

Маша вышла на Комсомольской площади. Тетка научила ее, что, если не хочешь стоять долго в очереди, билет можно получить прямо здесь, в главной кассе. Якобы не все знают или предпочитают покупать билеты непосредственно при нужном вокзале.

На самом деле очередь все равно выстроилась немаленькая. Маша вздохнула, но встала в нее – кто его знает, что еще там на других вокзалах…

Еще когда Маша только выходила из метро, цепкий взгляд милиционера, стоящего наверху эскалатора, выхватил ее из толпы.

– Ваши документы, пожалуйста, – произнес страж порядка, нисколько не обращая внимания на ее женские чары.

Затем, отведя Машу в сторонку, принялся изучать ее паспорт так, словно сильно сомневался, что это именно она изображена на фотографии.

– Откуда приехали? – спросил он со скучающим видом.

– Из Воронежа… – Маша заискивающе улыбнулась. – А в чем дело?..

– Что тут? – подсуетился другой какой-то тип, в засаленной рубашке и с белыми нехорошими глазами. Судя по тому, как он обращался к милиционеру, он тоже имел отношение к органам. Шпик в штатском?

– Такой паспорт я и сам могу сделать, – сказал он, проведя пальцем по фотографии.

Маше совсем не понравилось, что какой-то гражданский тип мнет и рассматривает ее паспорт, но возразить она не решилась.

– Похожи вы, девушка. – Многозначительно произнес милиционер. – Понимаете? Похожи…

После чего, несмотря на таинственную «похожесть» Маши, милиционер вернул ей документы и задумчивым взглядом вновь уставился в проходящий сплошной поток граждан.

И что не так, недоумевала Маша, поднимаясь к выходу, чем я не москвичка? И на кого я, позвольте, похожа? На чеченского террориста? Нет-нет, прочь отсюда, наверх.

Очередь в кассу, как ни странно, занимала ползала. Видимо, всем срочно понадобилось на юг. Пришлось стоять, да еще на каблуках, отчего с утра не знавшие отдыха ноги стали гудеть как органные трубы. Прямо к окошку, минуя очередь, состоявшую из бабок с тюками и мужчин в куртках из кожзаменителя, подойти, как всегда, постеснялась.

– А что, девушка, который час? – вальяжно осведомился молодой человек с серыми глазами, пристраиваясь за Машей в конец очереди. От скуки она разговорилась с незнакомцем и даже довольно скоро начала, по дурной провинциальной привычке, жаловаться на собственную жизнь. Как обычно, приврала – рассказала, что ждет парня из армии, а парень тот служит в Чечне и лежит в госпитале с простреленной ногой, и она сильно скучает, а по ночам проливает слезы. Сероглазый согласно кивал, выражал сочувствие, однако никакой инициативы к продолжению знакомства проявить так и не посмел. Все хлопал своими задумчивыми серыми глазками, несмело улыбался. Маша внутренне вздохнула, в который раз подивившись нерешительности иных мужчин, а к тому времени и очередь подошла…

Само получение билета в кассе не заняло и двух минут.

– Купейных нет, – свысока отозвалась кассирша. – Плацкарт будете брать?

Отойдя от окошечка, Маша поставила чемоданчик и стала рассматривать билет на предмет того, какое место в поезде предоставила ей судьба – верхнее или нижнее, рядом с туалетом или нет? Результаты исследования ее полностью удовлетворили – верхняя полка, что, когда едешь с незнакомыми людьми, очень важно: сидя внизу, пришлось бы много общаться.

Когда Маша подняла глаза от билета, чемоданчика с деньгами и документами возле ноги уже не было.

Проснулся Павел сегодня поздно, довольно помятый после вчерашней попойки: было выпито много плохого пива, над бильярдным столом в третьесортном кабаке плавали клубы табачного дыма, а официантки были все в коротких юбочках и, по позднему времени, сильно бледны. Кабак, судя по обстановке, изо всех сил стремился уйти как можно дальше от советской столовой, но до гордого наименования «бар» так и не дотянул. Кормили здесь из рук вон плохо, но тем не менее довольно дорого. В середине ночи Павел ухитрился подраться с каким-то господином в хорошем костюме и с толстой сигарой, но в совершенно старых, рваных носках, которые стали видны, когда господин заложил ногу на ногу. Дешевый понт Павел совершенно не выносил. Ночь могла бы закончиться в милиции, но местный охранник рассудил по-своему и без разговоров выставил скандалиста за дверь, содрав с Павла оставшиеся деньги за причиненный ущерб.

Подойдя к зеркалу, Павел скривился при виде собственной помятой рожи. Несмотря на то что ему только-только исполнилось тридцать, на макушке его уже красовалась в обрамлении сизых волос заметная лысина. Что еще? Подбородок скошен, нос курносый, глаза опять же серые – типичный, мля, портрет жителя средней полосы.

Ну хорошо, пусть не орел, но кое-что Павел умел очень даже хорошо: соблюдать собственные интересы и выживать в большом мегаполисе. Он, конечно, был, прямо скажем, мелкой сошкой, но с таким подбородком в начальники и не полезешь. Не поймут. Тут влияние на людей надо иметь, эту, как ее, мля, харизму. А харизма у Павла была, смотри выше, так себе. Окружающим он внушал легкое отвращение, но так ему самому было удобнее: никто и связываться с тобой не будет – неохота… Живи себе, дыши в две дырочки… Дела делай да субординацию соблюдай.