Шрифт:
Я уже не видел ни машины Размахова, ни лица Ларисы… Я закрыл лицо руками. Машину тряхнуло, мне показалось, что мы развернулись на 180, нет, на 360 градусов. Турецкому удалось каким-то чудом убрать машину со встречной полосы.
Слава богу, живы… Вот только где Размахов? Да вот же: в трех метрах от нас, перед нами. Выстрел прозвучал слишком громко: звякнуло боковое стекло, Турецкий взял влево. Снова выстрел.
– Почему вы не стреляете, Александр Борисович? – взмолился я.
– Нельзя, – едва слышно произнес Турецкий, – трасса.
По шоссе мчались машины. Турецкий был прав – его пули могли задеть ни в чем не повинных людей.
Александр Борисович вынул телефонную трубку, набрал номер:
– Слава! Срочно объяви перехват… Да, на Рублевке… Белый «мерседес», номерные знаки «б 578 д».
Я был поражен: Александр Борисович увидел номер размаховской машины, несмотря на нашу бешеную погоню.
– Ну вот, теперь можно не торопиться. Юра, помоги мне.
Он повернулся боком, и я увидел, что Турецкий ранен.
– Ерунда, – заметил он, спокойно глядя на кровавое пятно, расползающееся на рукаве его рубашки, – прошла по касательной. Царапина…
Через несколько минут я услышал привычный звук милицейской сирены и понял: все кончено, можно не торопиться.
Движение было перекрыто. Вскоре подъехала вызванная Александром Борисовичем «скорая»…
Эпилог
Ну не чудеса ли? Перед нами в наручниках сидел сам Борис Размахов, известный рекламный деятель, завсегдатай светских раутов, звезда телеэфира. И он же преступник, похитивший ценности Михаила Машкина, ранивший его вдову…
– Итак, Борис Максимович, – Турецкий, несмотря на то что его рука была забинтована повыше локтя, а на бинтах явственно проступало бурое пятно, выглядел бодрым и веселым, – итак, излишне и говорить, что только ваше признание может облегчить вину. Поэтому давайте-ка без выкрутасов.
– Адвоката, – негромко сказал Размахов.
Турецкий понимающе кивнул:
– Пожалуйста. Вот знакомьтесь, Юрий Петрович Гордеев, адвокат. Или вы хотите пригласить своего?
Размахов кивнул:
– Хочу.
– В таком случае, необходимо повременить. Обвинение будет выдвинуто уже сегодня. Так что вам следует подумать о том, чтобы добровольно сотрудничать со следствием. Понимаете, у вас все равно нет другого выхода. Пострадавшая налицо, ценности, которые вы выкрали из квартиры Машкина, – тоже. У нас остался один нерешенный вопрос. Понимаете какой?
Размахов нахмурился, покраснел. Потом негромко произнес:
– Я не убивал.
Турецкий широко улыбнулся. Размахов посмотрел на него с изумлением. Казалось, Александр Борисович весьма рад словам Размахова.
– Ясное дело, Борис Максимович. Вы не убивали. Убивал кто-то другой. Я даже знаю, кто именно.
Размахов поднял удивленные глаза. Александр Борисович встал, обошел стол и наклонился к Боре Размахову.
– Витя Диденко, – произнес Турецкий.
– Нет, нет, нет! – почти закричал Размахов. – Я не знаю никакого Вити Диденко! Я не убивал! И понятия не имею, кто именно убил.
Турецкий укоризненно погрозил пальцем Размахову:
– Ай-яй-яй. Ну зачем вы так, Борис Максимович? У меня есть показания свидетелей. И не просто показания, а доказательства.
Вот это даже для меня было сюрпризом. С того дня, когда мы с Турецким совершили поездку в Горки, закончившуюся бешеной погоней по Рублевскому шоссе, прошло всего-то три дня. За эти три дня мы с Турецким не виделись. Я почти все время проводил в квартире у Ларисы Машкиной. Удар, который нанес ей Боря Размахов, оказался такой силы, что не только причинил сильнейшее сотрясение мозга, но и повредил черепную кость. Лариса отказалась от госпитализации – она сказала, что в больнице ей будет очень одиноко. Впрочем, никаких проблем не возникло. Буквально за полдня в одной из комнат квартиры на Пречистенке устроили настоящую больничную палату. Я очередной раз был поражен тому, как быстро решаются все проблемы, когда человек не испытывает трудностей с деньгами…
Оказалось, что Лариса была одинока не только в собственной семье, но и вообще в жизни. Романы и с Родиным, и со своим телохранителем она завела именно от одиночества. Но и эти связи оказались замешанными на деньгах – и Родин и Диденко пытались использовать Ларису как средство против Машкина.
Вот и случилось так, что я, ее адвокат, оказался единственным, кто ухаживал за Ларисой эти дни. Скажу честно – я делал это отнюдь не из-за денег. Хотя, разумеется, с того момента, как был пойман Размахов, обвинения против Ларисы были сняты.