— Пять.

— Как мало, — тихо пожалела она. — А с кем ты остался жить?

— С отцом.

— Ты часто видел маму?

Их глаза встретились. Когда он заговорил, она испугалась его сухого тона.

— Я никогда не видел ее живой.

— Никогда? — Синие глаза расширились от ужаса.

— Она сбежала с другим мужчиной, работником моего отца.

— Ужасно. — Девушка снова закусила губу. — Должно быть, ты сильно скучал.

— Меня быстро отучили скучать по ней.

— Мне очень жаль.

— Не жалей. — Он поднял бокал и осушил его, затем с громким стуком поставил на стол и улыбнулся. — Ну, теперь поговорим о хобби?

— О хобби?

— Чем ты занимаешься в свободное время?

— У меня давно не было свободного времени.

— А если бы было много свободного времени и денег, что тогда?

Девушка наклонила голову в раздумье.

— Я бы хотела научиться играть на гитаре. А еще на виолончели, на пианино, скрипке и трубе и…

Деметриус рассмеялся и вытянул вперед руку, стараясь остановить словесный поток.

— А твое хобби?

— Как и у тебя, у меня нет свободного времени, но я бы хотел пожить в лесу, где телефонная связь недоступна. Я хочу просыпаться от пения птиц, а не от звуков улиц и дорожного движения, не хочу слышать жужжание электричества и треньканья компьютеров. Я люблю тишину. Она мне просто необходима.

— Ты, наверное, любишь жить в хижине? И сам рубишь дрова?

— Конечно.

— А ты берешь с собой кого-нибудь? Он пристально посмотрел на нее.

— Нет, обычно нет.

— Даже подружку… или любовницу?

Деметриус покачал головой.

— Большинство знакомых мне женщин не разделяют моего пристрастия к тихим, спокойным местам.

О чем он говорит? Дает понять, что она стала единственной женщиной, которую он пустил в свой рай?

— Мне кажется, большинство женщин пугаются жизни без современных удобств.

— А ты? — поинтересовался он. — Ты бы сумела приспособиться?

— Ну. — Девушка подняла бокал и улыбнулась. — Мне нужно быть уверенной, что нет пауков, и если есть свечи или фонари, то пожалуй.

— Ты боишься темноты?

— Да. — Она отвела глаза в сторону и покраснела. — И, кажется, я не могу справиться с этим. Со смерти мамы темнота — мой враг. Мне стыдно признаться, но я с десяти лет сплю с включенным светом.

— Тебе следовало предупредить меня.

— Как я могла? — вздохнула девушка. — Я не знала тебя…

— Забудь об игре, — нахмурился он, затем потянулся к ее руке, лежащей на столе. — Тебе следовало сказать мне о своем страхе и своей… неопытности.

— Я тебя едва знаю, — пояснила она. — Ты вынудил меня выйти за тебя замуж. Неделя — недостаточный срок, чтобы делиться самым сокровенным.

— Почему ты вышла за меня, Мэдисон?

— Разве мы не играем в игру «Привет, незнакомец»?

— Не сейчас. Ответь на мой вопрос.

— Ты же знаешь, почему я вышла за тебя, — ответила она. — Я сделала это, чтобы защитить брата.

— И другой причины нет?

Ей стало трудно выдерживать его взгляд.

— Какая другая причина может быть?

Он прислонился к спинке стула, его сверлящие глаза испытывали ее на выносливость.

— Я могу придумать еще одну или две, ведь ты однажды упомянула, что заставишь меня сожалеть о нашем браке. Как ты собиралась мне мстить?

— Я не знаю. То была глупая угроза, вызванная бурлящими эмоциями. Никаких идей, как заставить тебя сожалеть о своих поступках. Тебе почему-то всегда известно, что я сделаю или скажу в следующую минуту.

— Ты уже начинаешь меня понимать, — сухо отозвался он.

Мэдисон выдернула руку из-под его ладони и положила ее на колено.

Когда принесли блюда, беседа, к великому облегчению Мэдисон, перешла в менее опасное русло. Она не понимала, что послужило причиной перемены его настроения. С одной стороны, казалось, он готов сложить оружие, с другой — колкость ответов и сухость тона свидетельствовали о намерении вести боевые действия.

— Тебе бы хотелось потанцевать? — спросил он, после того как они закончили есть.