Этот красный глаз словно следил за ними. Они не смели выйти на дорогу, но боялись потерять ее из виду. Наконец, уже после полуночи, огонь на башне превратился в красную точку и исчез: они обогнули северный отрог хребта и шли теперь прямо на юг.

Отдыхали недолго. Горлум все время торопил их. По его счету, от Мораннона до Перекрестка над Осгилиатом было лиг тридцать, и он надеялся покрыть это расстояние за четыре перехода. Когда в небе начал разливаться сероватый рассвет, пришлось остановиться. Почти восемь лиг осталось позади. Хоббиты не могли больше сделать ни шагу от усталости.

Светлело, и они все яснее видели, что местность вокруг уже не такая пустынная и голая. Слева все так же мрачно вздымались горы, но дорога на юг шла среди зеленых холмов. Выше по склонам росли высокие темные деревья, а ниже расстилались холмистые просторы, заросшие ракитником, кизилом и каким-то еще незнакомым кустарником. Кое-где виднелись группы стройных сосен. Несмотря на усталость, на душе у хоббитов полегчало. Воздух здесь был свежий, душистый и напоминал о далекой родной Хоббитании. Так отрадно было получить передышку, идя по стране, лишь несколько лет назад подпавшей под власть Врага и не успевшей погибнуть окончательно. Но они не забыли об опасности. Мораннон был еще близко. Надо было искать укрытие до вечера.

День, проведенный в чаще кустарника, прошел беспокойно – по крайней мере для Сэма. Фродо иногда крепко засыпал, не то доверяя Горлуму, не то слишком усталый, чтобы тревожиться. Сэму не спалось даже когда спал Горлум. Ему не давала покоя не столько подозрительность, сколько голод: давно уже хотелось пожевать «чего-нибудь горяченького».

В сумерках они двинулись снова и шли теперь по дороге. Это было быстрее, хотя и опаснее. Приходилось напрягать слух, чтобы вовремя различить шаги или цоканье копыт, но ночь шла, а им никто не встречался.

Дорога была древняя. Чем дальше на юг, тем она становилась все заброшеннее. В том, как прямо и ровно она шла, угадывалась рука человека: она то прорезала склоны холмов, то перекидывалась через речки широкой аркой моста, но в конце концов, всякие следы каменной кладки исчезли в разливе трав и мхов. Вереск, хвощи, папоротник теснили ее со всех сторон и перехлестывали через края. Дорога сужалась, пока не превратилась в тропинку, но по-прежнему шла все так же прямо.

Путники вступили в северную часть страны, которую люди называли Итилиеном, – в прекрасную страну горных лесов и быстрых светлых речек. Ночь была ясная и звездная, и хоббитам определенно казалось, что воздух становится все ароматнее. По фырканью и бормотанью Горлума видно было, что хотя он тоже замечает это, но вовсе не одобряет. Как только засерел рассвет, пришлось остановиться в конце длинной глубокой выемки в каменистом холме. Поднявшись на вершину, они огляделись.

Быстро светлело. Горы здесь отступали далеко на восток, теряясь в легкой дымке. На западе холмы спускались отлогими скатами все ниже, к долине Андуина. Кругом были раскиданы рощицы хвойных деревьев, а между ними простирался сплошной ковер душистых трав и мелкого кустарника. Долгое путешествие увело хоббитов далеко от родного дома, но только здесь, в этой долине, они ощутили, как давно находятся в пути. Здесь весна уже началась: сквозь мох и прошлогодние листья пробивались молодые побеги папоротника, ветви одевались новой листвой, в кронах деревьев пели птицы. Итилиен – сад Гондора, хотя и заброшенный ныне, еще сохранил небрежную прелесть беспечной дриады.

Долина открывалась на юго-запад, к темным низовьям Андуина, с востока ее защищали Черные горы, с севера – Изгарные, так что сюда свободно попадали только теплые и влажные морские ветры. Здесь рос уже настоящий лес.

Путники сошли с дороги и стали спускаться вниз по склону. От потревоженной травы поднимались волны чудесного аромата. Горлум кашлял и отплевывался, а хоббиты дышали полной грудью, и вот уже Сэм засмеялся – просто от радости.

По течению быстрого светлого ручейка они вышли к небольшому прозрачному озеру. Когда-то берега его были облицованы камнем, но кладка почти рассыпалась и давно пропала под покровом мха и вьющихся диких роз. Вокруг озера, словно охраняя его, стояли высокие ирисы, на темной поверхности лежали круглые листья кувшинок; оно было глубокое и свежее и с неумолимым журчанием переливалось через нижний край.

Хоббиты вдоволь напились из ручейка и всласть выкупались в озере. Потом они стали искать место, чтобы отдохнуть и спрятаться: как бы ни была прекрасна эта страна, над ней простиралась рука Врага. Чуть в стороне от дороги уже виднелись шрамы старых битв и свежие раны, нанесенные орками или другими гнусными слугами Врага: кучи грязи и отбросов, бесцельно срубленные, умирающие деревья со злыми рунами, грубо вырезанными на коре.

Сэм, начисто забыв о Мордоре, спустился по ручейку, ощупывая и обнюхивая незнакомые травы и деревья, и вдруг наткнулся на выжженный в траве круг – след костра – посреди которого возвышалась груда разбитых костей и черепов. Вереск, шиповник и ломонос, разрастаясь, уже накинули зеленый покров на следы ужасного пиршества, но видно было, что с тех пор прошло совсем немного времени. Сэм поспешно свернул к месту стоянки, но ничего не стал говорить: пусть лучше кости покоятся в мире, непотревоженные и неоскверненные Горлумом.

– Надо искать лежку, – только и сказал он. – По-моему, лучше будет подняться повыше.

Над озером они нашли толстый бурый слой прошлогоднего папоротника. За ним круто поднимался склон, густо заросший темнолистыми лаврами и увенчанный группой старых кедров. Здесь они решили укрыться и провести день, обещавший быть ясным и теплым. В такой день приятно было бы идти по холмам и рощам Итилиена, но если орки и не любят солнечного света, то здесь хватало тени для засады. Да и не только орки служили Саурону. Горлум решительно не хотел идти под Желтым ликом. Он не выносил дневной свет и тепло.