Меркулов…

— Он тоже так думал. Видишь ли… у Мохова, как у многих региональных политиков, довольно темное прошлое.

— Нашел чем удивить, — скривился Александр Борисович. — По половине из них до сих пор нары плачут.

— Ну, на какой половине Мохов — не нам с тобой судить, — довольно сухо возразил Константин Дмитриевич. — Мы на него дел не заводили. А раз так, то в наших глазах, как и в глазах общества, Виктор Олегович Мохов — законопослушный гражданин.

— Повтори еще раз — я запишу, — насмешливо попросил Турецкий.

— Поиздевайся еще, — дернул бровью Меркулов. — Так вот, Саня, два дня назад в Интернете появилась статья о… — Константин Дмитриевич замялся, подыскивая нужное слово.

— О подвигах нашего кандидата? — подсказал ему Турецкий.

Меркулов кивнул:

— Угу. Точнее сказать — о некоторых ошибках молодости кандидата, большая часть из которых вымышлена.

— Этого ты не знаешь, — отрезал Александр Борисович.

Меркулов пристально на него посмотрел и спокойно произнес:

— Ты тоже.

— А я теперь лицо частное и верю не фактам, а своему чутью, — парировал Турецкий.

— Слушай, давай расставим все точки над «и». Я не утверждаю, что Мохов — непорочный ангел. Дерьма в его жизни хватает. Но среди его противников тоже нет ни одного святого старца.

— Естественно, — фыркнул Турецкий. — Откуда же им было взяться в девяностые.

— Вот видишь, ты сам все понимаешь, — с добродушной улыбкой заметил Константин Дмитриевич. — Я знаю Мохова лично. Поверь мне на слово, он неплохой мужик. Слышал я кое-что и о его политических противниках. Это такая сволочь, что клейма ставить негде.

— Кто бы мог подумать!

Меркулов слегка поджал губы:

— Сань, ты можешь хотя бы пять минут не ерничать? Я отвык от твоих подколок.

— Хочешь со мной работать — привыкай снова.

— Ты стал злым, — грустно констатировал Константин Дмитриевич.

Турецкий пожал плечами:

— А ты — скучным. И еще неизвестно, что хуже.

С полминуты коллеги угрюмо молчали. Турецкий курил. Меркулов помешивал ложечкой чай, не глядя на Турецкого.

— Ладно, — заговорил наконец Константин Дмитриевич. — У тебя есть повод быть злым, и я на тебя не в обиде.

— Покорнейше благодарю, — снова съерничал Турецкий.

— Теперь, когда я признал это, мы можем поговорить серьезно? Правда, Сань, за последние дни я устал как собака. Работы — море, к тому же бессонница стала мучить.

— А разве когда-нибудь было по-другому? — спокойно возразил Турецкий.

— Да нет. Но тогда мы с тобой были помоложе.

— Ты прав. Мы были моложе, и у нас были принципы. А теперь ковырни нас с тобой — и столько дерьма повалится, что святых вон выноси.

По лицу Константина Дмитриевича пробежала тень. Он пригладил ладонью седеющие волосы, словно успокаивая себя, и сухо поинтересовался:

— Ты что, записался в проповедники?

— Вовсе нет, — нервно дернул ртом Александр Борисович. — Просто противно. По всем этим господам нары плачут, а они идут в прокуратуру и вместо хорошего срока получают хорошую защиту. Мы для них что-то вроде зонтика. Вот это и бесит.

— Н-да, — задумчиво протянул Меркулов, поглядывая на Турецкого из-под сдвинутых бровей. — Уход из Генпрокуратуры пошел тебе на пользу. Советую отрастить бороду, напялить рубище и уйти в пустыню. Страждущие потянутся к тебе косяком.

— Ты завидуешь, что ли?

— А то. Всю жизнь мечтал, чтобы меня звали святой старец Константин. Сам бы в пустыню ушел, да грехи не пускают. У меня не такая чистая и трепетная душа, как у тебя, отец Александр. Случается и в дерьмо наступить.

Он отвел взгляд от Турецкого и помолчал, не давая обиде прорваться наружу.

Александр Борисович слегка покраснел.

— Ты чай-то пей, — мягко и слегка смущенно сказал он. — Остынет. А за грубые слова извини. Прорвало.

— Бывает, — пожал плечами Константин Дмитриевич, по-прежнему не глядя на Турецкого.

Александр Борисович поморщился:

— Что-то я, Костя, и в самом деле как с цепи сорвался. Срываю на тебе злость.

— Я уже сказал: у тебя есть повод, — тем же тоном ответил Константин Дмитриевич.

Турецкий вмял сигарету в блюдце.

— Давай начнем с начала, Костя. На этот раз я не буду вести себя как двенадцатилетний шалопай. Вспомню, что когда-то я был профессионалом. Давай излагай. Что там была за статья?

Турецкий достал новую сигарету. Константин Дмитриевич подождал, пока он прикурит, затем достал из ящика стола пару распечатанных листков и протянул их Турецкому.