Этот отряд столкнулся с не успевшими ни отступить, ни атаковать первыми норманнами. Вокруг тела убитого герцога, свалившегося с лошади, на которой его пытались увезти, разгорелась кровавая схватка. Шесть или семь норманнских всадников, оставшихся в седле, устремились вперед, на атакующих саксов. Двоих сбили пули норфолкских стрелков. Еще один, получив прямо в грудь брошенную одним из хускарлов булаву, вылетел из седла, как кегля от удара шара. Трое оставшихся стоптали конями нескольких бегущих хускарлов, один из которых все же сумел ранить жеребца. Раненый конь, от боли встал свечой, поскользнулся на трупе и упал, сломав себе хребет и раздавив своего всадника. Один из оставшихся норманнов, сумел отбить удар и ранить одного хускарла, но второй достал его ударом меча, выбив из седла. На упавшего на землю рыцаря обрушились удары сразу нескольких дружинников. Оставшийся последним норманн пытался пробиться к Гаральду, но не успел даже достать кого-нибудь мечом, сбитый с лошади мощными ударами нескольких топоров. Один из ударивших попал в щит, топор скользнул и, продолжая движение, снес голову жеребцу.

Самопожертвование рыцарей не смогло спасти положение. Хускарлы и тэны в то же момент, когда был убит первый норманнский конник, настигли отступающую кучку врагов. Затрещали щиты под ударами, зазвенели мечи, упали первые убитые и раненные. Недолго продержался строй норманн против всё усиливающегося натиска саксов. Он развалился на отдельные сопротивляющиеся островки, быстро тающие, как льдины под напором горячей воды. Остальные же норманны бежали, уже не оказывая сопротивления, подгоняемые только стремлением остаться в живых.

Нагоняя бежавших, с вершины холма мчался импровизированный конный взвод лейтенанта Гастингса и несколько десятков саксов во главе с тэном Вулфриком. Впереди, на подаренном ему королем андалузском жеребце, скакал, размахивая саблей и крича от давно не испытываемого им восторга, на время вытеснившего рассудочное поведение профессионала, полковник сэр Гораций Бошамп, будущий эрл, с еще не прозвучавшим вслух прозвищем Миротворец.

Остальные норфолкцы, по команде офицеров прекратив огонь, выбирались из окопа, строясь в колонны к атаке и примыкая штыки к винтовкам. Несколько минут — и взводные колонны устремились вслед за преследующими убегающих норманнов англичанами. Лейтенанты, командовавшие взводами, отнюдь не спешили вперед. Обычным шагом колоны двинулись по полю битвы, выделяя людей для охраны захваченных пленных и раненых. Пытавшихся сопротивляться норманнских воинов добивали выстрелами и штыками.

***

Андрэ считал, что ему повезло. Едва он сделал несколько десятков шагов по этой проклятой очищенной от растительности равнине, как поскользнулся на торчащих корнях и упал. Падая, он расслышал странный оглушительный звук, похожий на усиленный звук рвущейся под сильным ветром парусины, и, не успел он встать, как рядом начали валиться пораженные неведомой силой его воины, убитые и раненые. Над головой рыцаря несколько раз прогудело нечто неведомое, невидимое, но явно опасное и он предпочел некоторое время отлежаться, раз уж так можно спастись от колдовства проклятых англов.

Но просто лежать и ждать, когда тебя найдут и прикончат было бы сущей глупостью, и Андрэ осторожно приподнял голову, полагая, что колдуны вряд ли заметят его за несколькими валяющимися впереди трупами. Тем более, что один из упавших, в котором рыцарь узнал сотника Одо, все еще бился в агонии.

Внимательно посмотрев вперед, Андрэ увидел торчащие из рва в тех местах, где англами были оставлены ямки, отблескивающие металлом палки, на концах которых время от времени вспыхивал едва различимый в солнечном свете огонек, сопровождаемый уже звучавшим до того грохотом. 'Раны Господни! Это же бойницы, наподобие крепостных, только вырытые в земле вала!' — мелькнула в голове Андрэ несвоевременная мысль, но тут знакомо задрожала земля. До ушей рыцаря донесся слитый тысячекратно гул ударов копыт по земле, пронявший его до самой печени. 'Мне конец',- обреченно подумал де Мушкин. Побывав в нескольких сражениях, он уже давно не верил слышанным ранее россказням, что лошадь боится наступать на упавшего человека. Может быть в спокойной обстановке лошадь так и поступает. Но в пылу сражения боевой конь скачет, не разбирая дороги, и топчет все, попадающееся на пути. Андрэ видел, что бывает с людьми, попавшими под копыта атакующего конруа, и понимал, что он не успеет даже как следует прочесть молитву.

Все же он попытался хотя бы начать: — Pro nomine patris, — но тут раздался уже знакомый грохот и, — et fili, et spiritus sancti. — Андрэ уже произносил под нескончаемый звук сопровождающий английское колдовство, ужасающие крики раненых и умирающих людей и лошадей, грохот падающего друг на друга железа, и ломающихся щитов и копий. Едва он вытолкнул помертвевшими губами завершающее. — Amen, — как, чуть не раздавив его, в шаге от головы промчался и тут же рухнул рыцарь на гнедом жеребце. Слава Богу, конь упал на бок спиной к Фиц Максу, так что копыта еще дергающихся в агонии ног не задели Андрэ. Моментально сообразив, что судьба дает ему еще один шанс, бакалавр, опустив голову, чтобы не выдать себя англичанам, пополз как ящерица, прямо к лошади. Только уперевшись шлемом в седло, он облегченно вздохнул и перевернулся на спину, прислонившись к лошадиному трупу. То, что он увидел, стало еще одним потрясением этой битвы, запомнившимся ему на всю жизнь — прямо напротив него, шагах в пятидесяти, не более, гарцевал на своем боевом коне, временами оскальзывавшемся на трупах людей, герцог Гильом. Отбросив личину шлема, он кричал что-то неслышимое за грохотом сражения, похоже, собирая растерявшихся воинов на новую атаку. — … со славой! — донеслись до Фиц Макса непонятно каким капризом судьбы одолевшие шум последние слова герцога. Тут время, словно остановленное Иисусом Навином солнце, замерло. Прямо на глазах Андрэ на лице герцога внезапно открылась глубокая рана и из-под шлема вылетел фонтан крови. Увидев эту картину, Андрэ невольно приподнял голову. Тотчас что-то с силой ударило его по шлему, разрывая его завязки и сбрасывая его с головы. Фиц Макс потерял сознание.

Он очнулся лишь тогда, когда чьи-то руки грубо подняли его, а рядом прозвучали голоса, говорившие что-то на непонятном языке.

***

Бегущие с холма саксы невольно замедляли шаг, огибая валяющиеся на земле трупы, и казалось, что основная часть норманнов, даже пеших, успеет скрыться. Пока не везло отдельным неудачникам, либо раненым, либо одетым в доспехи. Саксы нагоняли их и били в спину, мало кто из убегавших в панике норманнов решался повернуться и встретить настигающую его смерть как подобает воину, сражаясь. И все же большинство, особенно всадники, мчалось вперед, опережая пеших преследователей и, похоже, имело шанс первым добежать до кораблей, оставленных в гавани Гастингса. Но тут сквозь устремившуюся вперед толпу воинов прорвались всадники саксов. Тотчас началось самое страшное, что может случиться в бою — преследование бегущего с поля врага конницей.

Вот мчащийся первым полковник Бошамп догоняет бегущего пешего сержанта или рыцаря. Медленно-медленно, словно во сне, перебирает ногами убегающий норманн, отсвечивают на солнце кольчужные кольца, шлем, который он не догадался или не успел сбросить, почему-то, несмотря на все завязки, ерзает по голове, заставляя поправлять себя рукой…

Четыре ноги жеребца несут сэра Горацио быстрее, чем две ноги испуганного беглеца и вот уже спина убегающего совсем рядом, рука полковника автоматически повторяет вбитое еще в училище движение, сопровождаемое коротким мысленным вскриком: 'Сабля! Он же в броне!'. Сразу же выясняется, что добрая шеффилдская сталь намного лучше средневекового норманнского железа, кольца лопаются и разлетаются, спина, вдруг покрывшаяся чем-то красным, резко пропадает где-то внизу. Сабля слегка дрожит в руке, а конь продолжает нести седока вперед. Полковника обгоняет один из саксов, на скаку размахивая огромным топором. Оказавшемуся у него на пути и вставшему на колени норманну не везет, забыв все данные перед боем наставления, о взятии как можно больше пленных, сакс ловко наносит удар и голова буквально взлетает над продолжавшим стоять телом. Но конь несет полковника дальше, вслед убегающим, поэтому он не видит, как обезглавленный труп, орошая все вокруг потоками крови вдруг заваливается вперед, прямо под копыта следующего за саксом всадника, который от резкого скачка испуганного коня в сторону чуть не вываливается из седла.