Прильнув к этим щелям, мальчики следили за моторкой. Она шла теперь вдоль берега. Люди в высоких фуражках смотрели в сторону солончакового склона. Может быть, они что-нибудь заметили? Или обнаружили лодку, оставленную на якоре под Каменной косой? Нет, тогда бы они взяли ее на буксир…

Снова товарищи видели врагов, с которыми поклялись бороться. Но что они могли сделать? Благоразумнее всего было, конечно, скрыться в глубине подземелья. Но благоразумие и осторожность заглушались сейчас другими чувствами. Кто этот человек в лохмотьях? Возможно, он вовсе не партизан, а напротив — лазутчик, шпион, вроде Полищука, и пытается, как тот, «поудить» здесь «рыбку», а гестаповцы ждут от него донесения? Раз их, Костю и Славу, послали в разведку, они обязаны выяснить, в чем здесь дело.

И мальчики продолжали наблюдать.

Моторка прошла вдоль берега раз, другой и начала удаляться. Вскоре она исчезла. Исчез и человек в лохмотьях. Сколько мальчики ни вглядывались, они не могли найти его. Опять море было пустынно, безлюдный лежал берег. Блестела под солнцем грязно-белая соль солончаков, и ни один звук не нарушал этой как бы притаившейся тишины.

— Ловко! — сказал Костя.

— Что ловко-то? — обернулся к нему Слава, красный, потный, не то от жары, не то от волнения. — А если они все-таки найдут нашу лодку?

— Думаешь?

Слава не ответил и принялся расчищать выход из каменоломни. Вдвоем они живо расшвыряли камни и вылезли наружу, щурясь на солнце и вдыхая всей грудью крепкий морской воздух.

Вдруг чья-то рука схватила Костю за плечо. Перед ним стоял человек в лохмотьях.

Несколько мгновений он смотрел на ребят, потом толкнул их в отверстие подземного хода, влез вслед за ними и снял шапку. Костя и Слава увидели знакомое оливково-смуглое лицо с желтыми ястребиными глазами. Черная бородка курчавилась теперь на его щеках и подбородке, из-за чего мальчики не сразу узнали его.

Семенцов внимательно выслушал рассказ о событиях на хуторе, случившихся в его отсутствие, поминутно вытирая шапкой пот с округлого лба и жилистой шеи. Видно было, что ему невтерпеж в этих ватных лохмотьях.

— Ага… ловко! — приговаривал он, трогая пальцами бородку, к которой, должно быть, еще не привык, и зорко посматривал в сторону моря. Может, он опасался, что моторка вернется?

Узнав, что мальчики посланы сюда на розыски партизан, Семенцов усмехнулся. Выражение его лица смягчилось.

— Стало быть, вас к нам? Ай, орлы! — Он подергал Костю за рыжий чубчик. — И не заплутались?

Костя усиленно затряс головой.

— Ой, врешь, — засмеялся Семенцов. — По глазам вижу. Э-э… да ты никак искупался! — пощупал он еще не просохшие штаны Кости и покрутил головой. — Аховые ребята! Разве ж так можно?

— На войне все можно! — возразил Слава.

Семенцов, прищурясь, посмотрел на него:

— Война, парень, не на один день. Этак тебя и на неделю не хватит.

— Меня хватит! — сказал Слава.

— Да ну? Вон ты какой храбрый стал! — Семенцов нахлобучил на голову шапку. — Пошли, орлы! — И опять посмотрел, но не на море, а на солончаки. Его лицо приняло сухое и сумрачное выражение. Кого он ждал?

— А где партизаны? — задал Костя вопрос, давно просившийся ему на язык.

— Соскучился?

Тон, каким спросил Семенцов, задел Костю. Уж не считает ли он его по-прежнему мальчишкой?

— Скучать нам некогда, — сердито ответил Костя. — Я о деле говорю. — И он коротко рассказал о поимке Полищука.

На этот раз Семенцов слушал особенно, даже удивительно внимательно и дважды переспросил:

— Так Познахирко узнал его? И возле комендатуры видел? Занятно…

Что было Семенцову «занятно», он не объяснил и повел ребят в подземелье. Путь, которым он шел, был настолько запутанным, что сами они никогда бы не добрались до цели.

Мысль использовать каменоломни принадлежала Аносову. До войны, когда по его инициативе осуществлялся план благоустройства города, он не раз бывал на Каменной косе, где резали камень-ракушечник для строительства. Пришло время, и он вспомнил об этом месте. И правда: трудно было найти более удобную базу для партизанского отряда.

Ядро отряда состояло из группы коммунистов, оставшихся для борьбы в тылу врага, и рабочих железнодорожных мастерских, не успевших эвакуироваться. К ним примкнули некоторые рыбаки, комсомольцы из города и окрестных колхозов, несколько девушек и женщин. По мере того как становилась невмоготу вражеская оккупация, отряд пополнялся все новыми людьми.

Это были люди мирного труда. Не сразу освоились они с жизнью, полной лишений, опасностей, требующей от них не одной смелости, но и хитрости, осторожности, а главное — постоянной готовности отдать жизнь за Родину.