– Вы хотели бы добавить что-либо к сказанному или, может быть, у вас есть какие-то вопросы?

Ее собеседник выдержал небольшую паузу и произнес:

– Нет. Разве что я хотел бы сказать, что мне было приятно с вами познакомиться и я надеюсь на наше сотрудничество.

Он поднялся и улыбнулся. Белые зубы сверкнули на фоне загорелой кожи. Анника пожала протянутую ей руку.

– Мы перезвоним вам, когда примем решение.

Это была чистейшая формальность. Анника уже все решила. Рикард Лёфлинг получит эту работу.

Анника набрала мамин номер с неохотой. На третьем гудке трубку подняли.

– Вивека слушает.

– Привет, мам, это я.

– Привет! – Радостный тон в мамином голосе тут же сменился укоризненным. – Анника…

– Прости, – вздохнула та. – Я хотела сказать "Вивека".

– Не понимаю, что тут сложного. Меня зовут Вивека, не надо называть меня мамой.

– Я знаю, я оговорилась. Послушай… – Анника не хотела затягивать разговор дольше, чем это было необходимо. – Ты не могла бы посидеть с детьми в субботу вечером?

Ответ не заставил себя ждать:

– К сожалению, в субботу я не смогу.

Анника вздохнула, она и не ждала, что мама согласится.

– Я встречаюсь с подругами.

– Какая жалость.

– Но не для меня.

– Нет, мама, не для тебя. Для меня. И для Тома. И для детей тоже. Они бы наверняка с радостью повидали тебя.

– На меня это не действует, ты ведь знаешь. Тебе не удастся заставить меня почувствовать угрызения совести из-за того, что у меня есть своя жизнь.

– Я и не пытаюсь.

– А почему ты тогда так вздыхаешь?

– Потому что было бы очень приятно в кои-то веки раз сходить на вечеринку вместе с Томом.

– Ну вот, ты опять.

– Что?

– Пытаешься вызвать у меня муки совести. Тебе придется согласиться с тем, что я в первую очередь блюду свои интересы. И в субботу я договорилась встретиться с подругами. Я с удовольствием повидаю Андреа и Микаэля в другой день. А Черстин не может с ними посидеть?

– Вечером – нет. Она не хочет оставлять Стена одного.

– Господи боже мой! Сколько ему? Три годика?

– Ну ты же знаешь, у него слабое здоровье. – Анника не стала развивать тему, ей ничуть не хотелось оправдывать Стена. – В общем, с этим ничего не поделаешь.

– Уверена, вам удастся как-то решить эту проблему.

– Да, наверное, – пробормотала Анника. – Созвонимся на днях.

И, попрощавшись, положила трубку. Настроение упало ниже нуля. Хотя оно и до звонка уже было ужасным, ведь понятно же, чем все кончится. Анника крайне редко просила маму о помощи, поскольку это почти всегда оказывалось бесполезно. Не то чтобы Вивека имела что-то против внуков. Наоборот, по-своему любила их, но едва общение начинало мешать ее собственной жизни, она говорила "стоп!". А мешало оно почти всегда. У нее либо работа, либо встреча с подругами. Или какие-нибудь курсы или семинары. Постоянно новые: то африканские танцы, то раскрепощающее дыхание, то феминистская медитация. Образ жизни как минимум активный.

– Мне всего пятьдесят шесть, – сказала мама однажды в ответ на вопрос Анники, не собирается ли она начать вести более спокойную жизнь. – Мне что теперь, лечь и умирать?

А почему бы и нет, подумала тогда Анника и тут же раскаялась. Нельзя так думать о родителях. Может быть, оно и к лучшему, что у Вивеки такое насыщенное расписание. Анника вспомнила годы после развода родителей. Тогда мама целыми днями лежала дома и плакала. Была не в силах готовить, не расспрашивала дочь об уроках, не ходила на родительские собрания. Вивека заставляла себя собраться, только когда приходили ее "девчонки". Но и эти посиделки с подругами заканчивались слезами. Рыдали все по очереди. И гора скомканных бумажных платочков вокруг дивана все росла и росла. Это напоминало театр. Сначала прорывало Майкен. Но ее истерика проходила быстро. Барбру плакала гораздо дольше. Когда казалось, что уже все, она принималась рыдать по новой, но в конце концов все же успокаивалась. Тогда приходила очередь Вивеки. Мамы. Как правило, Анника закрывала дверь в свою комнату, чтобы не слышать всего этого, но голоса прорывались сквозь тонкие стены. Поэтому ей приходилось выслушивать трагическую историю предательства Иорана. Аннику раздражало, что они называют ее папу Иораном. Судя по реакции маминых подруг, Иоран был личностью злой и бесчувственной. Когда Вивека рассказывала, как Иоран потребовал развода и уехал со своей Ингалилль в Рио-де-Жанейро, где его ждало повышение по службе, подруги теснее окружали ее, напоминая стаю плюшевых ворон. Они утешали Вивеку и говорили, что бывший муж ее не стоил. Что он никогда не будет счастлив с "другой женщиной" после всего того зла, которое он причинил жене. Это карма, говорили они. А потом рыдать принималась Лисбет.

О том, что Анника тоже переживает развод родителей, не думал никто. Ей ведь не так тяжело, как Вивеке.

Анника посидела еще минуту, глядя в окно, а потом вздохнула и вернулась к работе. Предстояло составить статистический отчет о третьем квартале. Надо было бы взяться за него еще на прошлой неделе, но данные по Финляндии запаздывали. И вот наконец пришли. Хуже, чем ожидались, и она решила как можно скорее обсудить их с Тобиасом. Возможно, этому было какое-то объяснение, которое она упустила. В остальном результаты выглядели хорошо и в целом превосходили прогнозы, так что Турд наверняка останется доволен отчетом. На следующей неделе к работе приступит еще и Рикард Лёфлинг, и тогда продажи, вероятно, пойдут еще лучше. Еще не видя нового сотрудника в деле, Анника ни капли не сомневалась в его способностях. Он отличный специалист, это сразу чувствуется.

Она обещала забрать Микаэля из садика не позднее четырех. Оказалось, уже без двадцати: ни за что не успеть. Анника выключила компьютер. На секунду почувствовала искушение позвонить Тому и спросить, не мог бы он забрать детей. Но это было бы несправедливо – он утром отводил их в сад и школу, к тому же Анника знала, что он должен написать статью к завтрашнему дню. Он уже за завтраком жаловался, что ему, вероятно, придется задержаться. Или принести работу домой. Попросить его подменить ее только потому, что она зачиталась желтой прессой в Интернете, явно не лучшая идея. Надо самой решать свои проблемы.