– Это не я, – отчего-то смутилась я и тут же пояснила: – Это организм у меня правильный: чего просит – тем и питаю.

Наверное, он решит теперь, что я так завтракаю ежедневно.

Ответила я на самом деле честно: после праздника оставался кусочек горбуши. Не в тончайшей дорогой нарезке из супермаркета, а из крупной размороженной тушки с оптового рынка. Засоленной по старинному бабушкиному рецепту: две столовые ложки соли, две чайные ложки сахара, десертная ложка коньяка.

Я только уточнять этого не стала. Пусть думает, что каждое мое утро начинается с грамотного чая и дорогой деликатесной рыбы – его право, пускай считает, как ему нравится.

Во всяком случае, положительный балл себе заработала сразу, безо всяких усилий.

– А что вы обычно едите на завтрак, Григорий? – поддержала я беседу.

– Сразу после пробуждения я никогда не завтракаю, даю возможность организму проснуться, разве что иногда позволяю себе съесть яблоко. Ну и кофе, разумеется.

– Вы предпочитаете кофе сразу после сна?

– Я его пью всегда и в гигантских количествах.

– Разве это правильно? – Тьфу, опять забыла заветы сестры. – Простите!

– Вопрос закономерный. Отвечаю: конечно, неправильно. Но в Америке я научился пить кофе без кофеина. Он вполне безопасен. Для нервной системы.

Интересно, что может быть хорошего в таком кофе? Смысл-то весь – в тонизирующих свойствах! Но не спорю, на всякий случай.

– Я не отрываю вас от работы, Григорий? Мы беседуем уже полчаса!

– Что именно вас волнует? Вы устали беседовать со мной, Александра? – В голосе возникает жесткость. Надо срочно как-то смягчить ее.

– Волнуюсь исключительно за вас, Григорий. Не хочу быть причиной затрат.

– Это похвально, Александра, но прошу вас не беспокоиться: я могу позволить себе любые траты, какие пожелаю. Не так уж часто я звоню в Россию. Мне даже приятно подольше поговорить по-русски. Ну, спрашивайте меня, спрашивайте, вас же наверняка распирает от вопросов.

Я пропускаю мимо ушей беглое хамство формулировки. Тем более в данном случае оно вполне справедливо. Меня и правда распирает. Не знаю только, с чего начать и что не пропустить…

– Скажите, Григорий, а ваша фамилия всегда звучала так или вы ее как-то изменили, когда перебрались в Америку?

– Вопрос мне нравится. Это родовая фамилия, и в Союзе порой приходилось с ней непросто, больно уж попахивала она иностранщиной для комитетчиков и бюрократов. Но для западных коллег моя фамилия оказалась вполне благозвучной. Правда, при транслитерации переводчики решили зачем-то вместо «i» поставить английский диграф « ее».

– Какой-какой граф? – не поняла я.

– Существуют общепринятые системы транслитерации фамилий, – терпеливо пояснил Григорий, – и при переводе на письменный английский фамилия Стил должна была бы писаться так – Still. Что это означает, вам понятно?

– Да-да, – закивала я в трубку, – конечно, понятно. Still означает тишину, безмолвие или… неподвижность.

– Верно. А теперь «благодаря» переводчикам моя фамилия пишется Steel, с двумя «е».

– Выходит, после такой транслитерации вы автоматически стали стальным, – хохотнула я, – ведь steel – это «сталь»! Был Григорий Тихий, а стал Григорий Стальной!

– Точно так, – довольно подтвердил он. – Do you speak English?

– Ну, в общем, yes, I do, – замялась я, – хотя и немного. А little bit! – добавила зачем-то в подтверждение.

Следующим вечером Григорий Стил позвонил вновь. Его уже интересовало все о моей текущей (или утекающей) жизни: где работаю и чем занимаюсь в свободное время, в какой школе учится мой сын и чем он увлекается. Ни одного вопроса о личной жизни, к чести признать. О себе, в ответ – немного, сдержанно, избирательно:

– Моя мама говорила: ты будешь очень умным, очень сильным и добьешься в жизни грандиозных успехов. Она верила в меня еще тогда, когда я был нескладным парнишкой. Мама отдала меня в математическую школу и отвела на бокс, хоть никаких предпосылок не было. И оказалась дальновиднее моих учителей. В классе я быстро завоевал лидирующие позиции. Неизменно побеждал на всех математических олимпиадах. В шестнадцать лет без труда поступил в институт. В двадцать четыре года защитил кандидатскую диссертацию, в двадцать семь – докторскую. В двадцать восемь лет уже единовластно руководил огромным предприятием, мне подчинялись люди вдвое, втрое старше меня. Ну, а благодаря боксу я физически укрепился, развил мощную грудную клетку и бицепсы, но главное – рано научился стратегически мыслить. У мамы было безошибочное чутье.