– Погодите, погодите! – насторожился следователь. – Все это было наяву или во сне?

– Почему во сне? – обиделся Серегин. – Конечно наяву! Только он ушел с балкона, гляжу – моя Люська, ну жена в смысле, на горизонте показалась. Подбежала ко мне – и давай орать: «Вставай, гад такой! Домой иди!» А во мне прямо какой-то дух противоречия взыграл. «Не пойду, – говорю. – Я только что такое прежил, что мне в одиночестве побыть нужно!» И остался лежать. Ну она, змеюка, плюнула на меня и ушла. Через десять минут опять заявляется: «Пойдешь или нет?!» «Нет!» – говорю. Она опять плюнула – и на разворот, потому что я за камушком потянулся. Так она и бегала ко мне до самого вечера… Но я твердо решил – не встану. Что бы ни случилось, не встану! Ни на метр не отползу с дороги! Ну разве только когда машина поедет… – Тут мужик улыбнулся. – Правда, ни одна машина так и не проехала…

– Ни одна? – неожиданно встрепенулся Королев.

– Ни одна!

– Вы это точно помните?

– Ну конечно! Я ж целый день провалялся на одном месте!

– Странно… – озадачился следователь.

Серегин пожал плечами:

– Ничего особенного… В субботу за домом всегда тихо… Все ж на дачах… Поэтому и народу не было, одна Люська ко мне носилась… Заплевала всего – с головы до ног, а я ей зато пару раз осколками кирпича по заднице, пардон, по седалищу залепил… – Тут мужик спохватился: – Вы только не подумайте, ей не больно было! У нее седалище во! – Он широко развел руки. – Необъятное!

– Стоп, стоп! – нахмурился следователь. – А она может это подтвердить?

– Чего подтвердить? – непонимающе захлопал глазами Серегин. – Да вы посмотрите на мою Люську и сами увидите! Мне иногда в шутку говорят, что я женат на двух фотомоделях. Знаете почему? Потому что у нее размеры – сто восемьдесят, сто двадцать, сто восемьдесят…

– Да я не про то! – раздраженно перебил его Королев. – Она может подтвердить, что за все то время, пока вы лежали на дороге, по ней не проехала ни одна машина?

– Ну конечно, может! – удивился мужик.

Королев задумался: «Но ведь участковый утверждал, что видел, как по этой дороге уносился джип… Тут что-то непонятное… Надо бы допросить эту Люсю…»

– Ваша жена сейчас дома? – спросил он Серегина.

– Ага! – кивнул тот. – Дома! Праздничный пирог печет!

– День рождения, что ли?

– Не-а… – улыбаясь, замотал головой мужик. – Просто она радуется, что я пить бросил!

Следователь посмотрел на него с недоверием:

– Да ну?

– Да! – кивнул Серегин. – После того как Смерть мне пригрозила, я твердо решил: больше ни-ни! Ни граммулечки! – И он доверительно наклонился к Королеву: – Смерть, она, знаете ли, шутить не любит… Адресок выведает – и пиши пропало.

– Ну наконец-то, Саш! – воскликнул сидящий за рабочим столом начальник МУРа, едва Турецкий показался на пороге его кабинета. – Я уж тебя заждался!

– Да понимаешь, ехать пришлось издалека… – Александр прошел по длинной ковровой дорожке и опустился в кресло напротив Грязнова. – Ну, чего звал-то?

Вячеслав тут же сказал:

– Тот номер телефона, который ты просил пробить, используется Администрацией президента.

Турецкий нахмурился:

– Только этого не хватало…

– Больше того, это номер личной спецсвязи ее руководителя Валуева.

– Да ты что? – обалдел «важняк».

– Именно так. Личной спецсвязи! – повторил Грязнов. – По этому телефону он всегда отвечает сам!

Александр взял стоящий перед ним графин, налил воды и залпом выпил.

– Может, хочешь чего покрепче? – спросил Вячеслав.

– Покрепче ты мне уже выдал… – пробормотал Турецкий. Потом он задумчиво поводил пальцем по блестящей поверхности стола и вдруг махнул рукой: – А впрочем, давай… А то от таких новостей рехнуться можно… Ну наливай, чего сидишь-то!

Редников проснулся от холода в какой-то полутемной комнате. «Мама… – сказал он себе. – Я, кажется, в аду…»

Так плохо, как сейчас, он не чувствовал себя никогда в жизни. Ни одна из многочисленных болезней, которым из-за природной слабости был подвержен его организм, не могла сравниться количеством и качеством неприятных ощущений со страшным сегодняшним похмельем.

«Меня сейчас стошнит…» – подумал Герман.

Так как он лежал на спине, ему захотелось повернуться, чтобы свеситься с удивительно жесткой и неудобной кровати и сделать свое черное дело на пол. Но как раз в тот момент, когда Редников предпринял первое усилие, имеющее целью оторвать свою неподъемную, многотонную голову от холодного скользкого дерматина, внутри нее начался парад бронетанковых дивизий на Красной площади.

«Надо подождать, когда они уедут… – решил Редников. – С ними мне голову все равно не поднять…»