Ленин подошел к большому, неуклюжему, как доисторический ящер, броневику, легко ступил на крыло, потом на радиатор, на башню. Зал стих… Тысячи чутких, внимательных глаз в полумраке манежа не отрывались от человека, говорящего с башни грозной боевой машины о светлом будущем, когда не будет никаких войн, а все люди станут братьями.

Ленин окончил свою речь. И снова взрыв оваций. Десятки дружеских рук помогли ему сойти на землю. Потом произошло неожиданное. Увидев в толпе Вильямса, Подвойский громко объявил:

— А сейчас выступит американский товарищ…

Вильямс растерялся. Тысячи людей выжидательно молчали Ленин ободряюще пожал Вильямсу локоть и быстро сказал на ухо:

— Вы плохо знаете язык? Говорите по-английски, я буду переводить.

— Нет, я буду говорить по-русски, — ответил Вильямc. Ленин взглянул на американца с нескрываемым любопытством. Но решимость Вильямса ему понравилась.

Высказав весь запас хорошо знакомых фраз, оратор споткнулся на чем-то и смущенно умолк.

— Какого слова вам не хватает? — живо спросил Ленин.

— Enlist…

— Вступить, — быстро подсказал Владимир Ильич.

Так с помощью Ленина (неоднократной) Вильямс благополучно закончил свою речь и был вознагражден теплыми приветствиями.

Спустившись на землю, американец тут же дал обещание как следует взяться за изучение русского языка…

…Когда машина Ленина отъехала от манежа, ее кузов пробили четыре пули. Громадный швейцарец социалист Фриц Платтен, сидевший рядом с Владимиром Ильичем, успел пригнуть его, голову книзу… Одна из пуль попала Платтену в руку.

Рид был потрясен всем происшедшим. Вильямс тоже, хотя он знал уже давно, что против вождя революции плетется зловещая сеть заговоров. Он невольно вспомнил, как один богатый купец совершенно серьезно сказал ему, что заплатит миллион рублей в любой валюте тому, кто убьет Ленина.

Что же касается разговора об изучении русского языка, то он имел любопытное продолжение. 18 января 1918 года открылось первое и последнее заседание Учредительного собрания. Того самого, чьей бесславной деятельности положил конец, матрос-большевик Анатолий Железняков одной-единственной фразой:

— Караул устал, прошу разойтись по домам.

Заседание проходило бурно. Порой дело едва не доходило до рукопашной. Рид и Вильямс сидели на балконе, стиснув зубы; нервы их были напряжены до предела.

Ленин сидел в первом ряду первой ложи, и лицо его выражало полную безмятежность. Порой он явно скучал. Потом он встал, прошел к трибуне, сел на покрытую ковром ступеньку. Изредка он поднимал голову и окидывал рассеянным взглядом зал.

Вильямс и Рид скатились по лестнице и подошли к Ленину. Волнуясь, Рид спросил Владимира Ильича, что он думает о ходе заседания. Ленин ответил что-то безразличным тоном. Потом, в свою очередь, поинтересовался, как идет работа в Бюро.

— Материалы печатаем тоннами, — ответил Вильямс, — и регулярно переправляем через линию фронта.

Ленин сразу оживился, заулыбался. Пригласил в ложу.

— Ах да, — неожиданно спросил он, — а как подвигается дело с русским языком? В состоянии ли вы понимать все эти речи?

— В русском языке так много слов… — уклончиво ответил Вильямс.

— В том-то и дело, — заметил Ленин. — Им нужно заниматься систематически. С самого начала вы должны овладеть основами языка. Я расскажу вам о своем методе.

Вильямс вспоминал впоследствии:

«Вкратце метод Ленина сводился к следующему: сначала выучить все существительные, выучить все глаголы, выучить все причастия и прилагательные, выучить все остальные слова, выучить всю грамматику — орфографию и синтаксис, а затем непрерывно всюду и со всеми практиковаться. Как нетрудно заметить, метод Ленина был не столько оригинальным, сколько многосторонним. Словом, это был его метод борьбы с буржуазией применительно к овладению языком — браться за дело самым решительным образом. И разговор о нем увлек Ленина.

Он сидел, перегнувшись через барьер ложи, и говорил, подчеркивая слова выразительными жестами. Глаза у него блестели. Наши коллеги-репортеры сгорали от зависти. Они думали, что Ленин в этот момент разоблачает преступления оппозиции, или выдает нам тайные планы Советов, или, может быть, разжигает в нас революционный пыл. В подобный критический момент, несомненно, такую вспышку энергии у главы великого Русского государства могли вызвать только подобные темы. Но наши коллеги заблуждались. Глава Советского правительства просто-напросто излагал свой взгляд на методику изучения иностранного языка, с удовольствием воспользовавшись возможностью отвлечься за дружеской беседой».