Потом начались непонятные вещи. Его держали в камере, не вызывая ни на какие допросы. По-видимому, они просто не знали, что с ним делать. Обвинение предъявили на первых порах нелепое и чепуховое — в контрабанде. Скорее всего они ждали инструкций от американского правительства. Но из США никаких инструкций не поступало. Деятели Госдепартамента играли в хитрую игру, прикидываясь, что ничего не знают об аресте в Финляндии американского гражданина Джона Сайласа Рида.

Безусловно, одного-единственного заявления посла США было бы достаточно, чтобы финские белогвардейцы немедленно освободили Рида. Но в Вашингтоне никто не был заинтересован, чтобы этот бунтарь и коммунист когда-либо смог вернуться в Америку. Там откровенно рассчитывали, что маннергеймовцы расправятся с ним таким же образом, как расправлялись с рабочими Гельсингфорса. Разумеется, Госдепартамент не мог дать финским властям такого прямого указания и рассчитывал на их догадливость. А они как раз оказались недогадливыми — вернее, слишком нерешительными — и тоже выжидали.

В этом выжидании был определенный расчет: Рид таял с каждым часом. Его содержали в отвратительных, антисанитарных условиях, кормили одной только сырой соленой рыбой. Для него, тяжелого почечного больного, эта пища была ядом. Уже через неделю у него начались мучительные боли, тело покрылось язвами и гнойниками, суставы распухли. Потом Джек обнаружил, что у него шатаются все зубы во рту.

Стало ясно: расстреливать его не будут, судить тоже. Просто-напросто дадут умереть «своей смертью». Понял он также, что ждать этого момента не слишком долго.

Рид знал уже особенность своего характера, он волновался лишь в ожидании опасности, но никогда не пасовал, когда встречал ее лицом к лицу.

Что же, надо играть теми картами, какие выпали при раскладе. Рассчитывать на козырного туза в колоде не приходилось.

В начале марта к нему смог прорваться первый посетитель — известная финская либеральная деятельница Айна Мальмберг.

— Что я могу сделать для вас, Рид? — спросила она.

— Сообщите репортерам о моем аресте.

Айно так и сделала. Через несколько дней американские газеты сообщили об этом в утренних выпусках. Друзья узнали о его судьбе, но Госдепартамент с иезуитским лицемерием опроверг это сообщение.

Тогда Рид рискнул на фантастически изобретательный шаг. И через ту же Айно Мальмберг за океан отправилась новая телеграмма.

10 апреля 1920 года американские газеты поместили ее на первых полосах как сенсацию: «Джон Рид казнен в финской тюрьме!»

Разразился скандал. В правительство посыпались сотни гневных протестов. Заговор молчания провалился. Уже через четыре дня Госдепартамент вынужден был объявить, что Рид жив и действительно содержится в заключении в Финляндии.

29 апреля финские тюремщики вынуждены были разрешить узнику № 42 переписку.

Первые письма Рида к жене:

«Финны меня информировали, что я содержусь в тюрьме по требованию правительства США… Я не хочу никакой помощи от американского правительства… Если на финские власти не подействуют другие пути, чтобы добиться решения, я объявляю голодовку».

Рид спешит сообщить Луизе то, что считает очень важным:

«Передай Горацию, что большой шеф высоко оценил мою книгу». Гораций — это Ливрайт, издатель «Десяти дней». «Большой шеф» — Ленин.

Угроза голодовки подействовала.

19 мая Рид пишет Луизе:

«Финны попросили американского посла Макгрудера дать мне паспорт. Если он сделает это, что практически невозможно, то финское правительство предложит мне покинуть страну в 24 или 48 часов.

Я попросил, если мне велят оставить страну, разрешения поехать в Эстонию».

Почему в Эстонию? Рид узнал, что Советское правительство предприняло энергичные действия для его освобождения и возвращения в Россию, поскольку двери в Америку, по-видимому, перед ним будут плотно закрыты. По указанию Ленина соответствующие советские органы предложили Гельсингфорсу обменять Джона Рида на двух финских профессоров, арестованных в свое время за участие в антисоветском заговоре.

Говорят, что Ленин сказал так:

— За Рида можно отдать целый университет…

Советский представитель в Ревеле Гуковский должен был в случае благоприятного решения вопроса дать Риду пропуск на проезд в Россию.

Рид переслал ему следующую записку:

«Дорогой товарищ Гуковский, меня скоро освободят здесь из тюрьмы, и я желаю возвратиться в Советскую Россию через Эстонию. Я уже обратился за разрешением к эстонскому правительству. Пожалуйста, сделайте, что можете, чтобы помочь мне.

С братским приветом

Джон Рид».

25 мая Рид узнал, что финские власти допустили американских агентов к его бумагам. Теперь уже он был уверен на все сто процентов, что в американском паспорте ему откажут, и сам отменил запрос Макгрудеру. Вся надежда была только на возвращение в Россию.

Но между тем дни шли за днями, а от эстонских властей — никакого ответа.

30 мая Рид пишет жене:

«Американский посол ничего не ответил о паспорте, но финским властям он сказал, что не видит никаких оснований выдать его…»