Фокусник рельсы тянет из пасти… — «Вспоминая впоследствии, при каких обстоятельствах возникли у него некоторые художественные образы, поэт указал относительно одного из образов стихотворения «Из улицы в улицу»: «Трамвай от Сухаревой башни до Срет. ворот. 13 г.» («Как делать стихи?»). Вероятно, тогда же возник и образ «фокусника». Если Маяковский ехал, как он говорит, от Сухаревой башни, то, стоя на задней площадке трамвайного вагона, он и видел рельсы, которые как бы «тянет» кто-то от вагона в направлении башни» (Г. С. Черемин. «Ранний Маяковский», стр. 62).

В авто. Впервые — кн. «Все сочиненное Владимиром Маяковским (1909–1919)», Пг., изд. «ИМО», 1919.

Стихотворение написано предположительно в 1913 году.

Уличное. Впервые, без заглавия, — альм. «Садок судей», т. II, (Пб., 1913).

…а сквозь меня на лунном сельде скакала крашеная буква. — Иногда вещи, которые человеческий глаз привык воспринимать в состоянии покоя, у раннего Маяковского изображаются в вихревом движении: бегут дома, сбегаются окна, извещая о начале азартной игры, не отстают и вывески. «Динамизм» вещей иногда мотивируется восприятием их с движущейся точки (см. «В авто» и др).

Вывескам. Впервые, без заглавия, — сб. «Требник троих», М., 1913.

В стихотворении дано не только чисто зрительное восприятие городского «пейзажа», но — и это главное — символ человеческого труда.

Созвездие Магги» — световая реклама с изображением звездочек, составленных из кубиков бульонного экстракта, выпускаемого фирмой «Магги».

За женщиной. Впервые, без заглавия, — сб. «Требник троих», М., 1913.

При публикации четвертое четверостишие, в котором у поэта возникают богоборческие мотивы, очевидно, по требованию цензуры было заменено строками точек.

Театры. Впервые, без заглавия, — сб. «Требник троих», М., 1913.

Э. Каррьер — французский художник конца XIX века, писавший картины в блеклых тонах.

Кое-что про Петербург. Впервые, без заглавия, — сб. «Требник троих», М., 1913.

А вы могли бы? Впервые, без заглавия, с переставленными четверостишиями, — сб. «Требник троих», М., 1913.

Писатель Андрей Платонов отмечал: «Всякий человек желает увидеть настоящий океан, желает, чтобы его звали любимые уста, и прочее, но необходимо, чтобы это происходило в действительности. И только в великой тоске, будучи лишенным не только океана и любимых уст, но и других, более необходимых вещей, можно заменить океан — для себя и читателей — видом дрожащего студня, а на чешуе жестяной рыбы прочесть «зовы новых губ» (может быть, здесь поэт имел в виду и не женские губы, но тогда дело обстоит еще печальнее, губы зовущих людей, разгаданные в жести, подчеркивают одиночество персонажа стихотворения). И поэт возмещает отсутствие реальной возможности видеть мир океана своим воображением. При этом воображение поэта столь мощно, что он приобретает способность видеть сам и показывать читателям океан и зовущие губы посредством самых «неподходящих» предметов.

заканчивает поэт стихотворение. Он вынужден был сыграть этот ноктюрн на том инструменте, который был у него «под руками», хотя бы на водосточной трубе, — и он сумел сыграть его. Для плохого музыканта нужно много условий, чтобы он создал произведение, большой же музыкант при нужде сыграет пальцами на полене, и все же его мелодия может быть расслышана и понята» (А. Платонов. Величие простых сердец. М., «Московский рабочий», 1976, стр. 353–354).

Я (По мостовой моей души…). — Это стихотворение и следующие три «Несколько слов о моей жене», «Несколько слов о моей маме». «Несколько слов обо мне самом» — составляют цикл, которым вошел в первый литографированный сборник стихов Маяковского «Я» (М., 1913).

А. М. Горький одобрил эту книгу. «Вот возьмите для примера Маяковского — он молод, ему всего 20, он криклив, необуздан, но у него, несомненно, где-то под спудом есть дарование. Ему надо работать, надо учиться, и он будет писать хорошие, настоящие стихи. Я читал его книжку стихов. Какое-то меня остановило. Оно написано настоящими словами» («Журнал журналов», 1915, № 1, стр. 4).

Несколько слов о моей маме. Аванио — магазин художественных изделий на Кузнецком мосту в Москве.

Несколько слов обо мне самом. — Я люблю смотреть, как умирают дети. — В воспоминаниях одного из современников Маяковского читаем об их разговоре в 1928 году:

«Мы шли уже, кажется, по улице Дзержинского. Из школы выбегали дети… Очевидно, у них вечер был, или это была вторая смена. Маяковский остановился, залюбовался детьми. Он стоял и смотрел на них, а я, как будто меня кто-то дернул за язык, тихо проговорил: