И дрогнуло материнское сердце! Любовь пересилила страх. Колыхнулся занавес на входе, и из норы бочком выбралась она.

Ведьма — понял Хельги. Сильная, практикующая ведьма! Но к какому народу она принадлежит, демон не знал. Во всяком случае, в современной степи такие не водились.

На отпрыска своего женщина походила фигурой — тот же лягушачий живот, худые руки и ноги, пальцы без ногтей, — но не лицом. Ничего общего с поросячьим рыльцем оно не имело, скорее, напоминало сову: плоское, с круглыми, немигающими глазищами и крючковатым носом, нависшим над безгубым ртом, таким маленьким, что казалось, его нет вовсе. Не красавица, прямо скажем! Хотя сама ведьма, видимо, не считала свою внешность безнадежной. Одежда и прическа ее были не лишены женского кокетства. В длинные, по ведьминскому обычаю распущенные волосы был воткнут наподобие короны красивый костяной гребень. А исполнявшую роль платья длинную серую хламиду, такую застиранную и залатанную, что невольно думалось: уж не от бабушки ли в наследство она ей досталась? — по подолу и обшлагам украшала неумелая, но яркая вышивка.

— Что вам надо, чужеземцы? — спросила ведьма враждебно. Голос у нее был скучный и бесцветный, словно шелест сухой травы.

— Ты подменила ребенка? — уточнила Меридит, чтобы как-то завязать разговор.

— Нет. Не я.

Но тут, словно в ответ на ее слова, из пещеры донесся истошный вопль голодного Ильича. Отпираться было бесполезно. Ведьма загородила собой вход:

— Не отдам.

— Придется! — развела руками сильфида.

— Нет.

Весь облик ведьмы выражал суровую непреклонность. «Режьте, жгите, пытайте — но будет по-моему!» — читалось в ее глазах.

Хельги шагнул ей навстречу, серые нити судорожно дернулись при его приближении, ведьма отпрянула и сжалась, будто ее ударили.

— Послушай, — заговорил он так мягко, как умел, — мы ничего не имеем против твоего ребенка. Лично мне он нравится даже больше наших. И на тебя мы не в обиде. Мы знаем, что такое проклятие Олдрика и чем оно грозит. Но и ты должна знать, что будет, если не произойдет обратный обмен. Ведь знаешь, правда?

Впервые за время разговора ведьма моргнула. Веки у нее были странные, тонкие и прозрачные, верхнее и нижнее двигались навстречу друг другу, будто две створки.

— Знаю, — подтвердила она. — Подменные братья умрут, но сущности их не уйдут в Долину предков, а станут пожирать живых.

— Верно! — кивнул демон. — Так вот. Обратный обмен не состоится. Мы не принадлежим твоему времени. Мы пришли из далекого грядущего и хотим вернуться туда как можно скорее. А младенца твоего придется либо бросить на верную гибель, либо взять с собой — и тебе известно, что случится тогда… Хочешь не хочешь, но ты должна забрать его назад. Когда истекает срок, отпущенный ему до перерождения?

— Через десять ночей, — откликнулась женщина машинально, она думала о своем.

— Вот видишь! Ты еще успеешь найти подходящий обмен у людей степи!

— У людей степи… — эхом откликнулась ведьма. — Да, ты говоришь правду, чужеземец… Вы не наши — вы чужие… затерянные… Я должна была увидеть раньше… — Она говорила тихо, сама с собой. И вдруг, обратившись к Хельги, потребовала резко: — Скажи! Каково это — быть подменным сыном у людей?

— П… по-разному, — запнувшись от неожиданности, уклончиво ответил демон.

Непроста была эта ведьма, ох непроста! Она смотрела в упор своими жуткими, немигающими глазищами — ждала. А что еще он мог ей сказать?

— Лучше быть подменным сыном у людей, чем дурным покойником…

— Или демоном-убийцей! — подхватила женщина. Рот ее скривился в горькой усмешке. — Каково это — быть демоном-убийцей? Скажи мне, чужеземец!

— Радости мало, но польза изредка есть! — выпалил Хельги искренне. А какой был смысл скрытничать? Степная ведьма видела их насквозь.

Больше говорить было не о чем. Круто развернувшись, ведьма ушла в нору. Через минуту она вернулась, держа на руках Ильича.

Ильза вскрикнула от радости и бросилась навстречу. В школе Белых Щитов учеников заставляли учить аттаханский, но Ильза в этом деле не преуспела, понимала только строевые команды. Поэтому за ходом переговоров бедная девушка могла судить лишь по выражению лиц участников, и выводы ее были неутешительными. Она не ждала, что вопрос решится так быстро и без кровопролития.

— Держи! — Ведьма положила ребенка в ее протянутые руки и спросила с сомнением: — Разве ты мать?

Эту простую фразу Ильза смогла понять.

— Йох! — ответила она: нет. И кивнула на Эфиселию: — Он мать.

— Она! — поправила Меридит.

— Она, — послушно повторила боец Оллесдоттер. — Она матя! — Ну не давались ей языки, что поделаешь!

Ведьма пристально взглянула на амазонку, сказала тихо и равнодушно:

— Она их не любит.

Хельги услужливо перевел.

— Ничего! — Ильза с видом собственника сгребла младенцев в охапку. — Зато я люблю. И отец у них есть — не бог весть какой, но тоже любить станет. Проживем как-нибудь.