— Так вы не простудитесь. — Он беззаботно обнял ее. — Во всяком случае, за несколько минут. Что я такого сказал, ягненочек, какую чертову глупость сделал, что вы подумали, будто не нужны мне?

Когда она рассказала о предостережении его матери и заключении, которое она из него вывела, он выглядел по-прежнему недоумевающим.

— Боюсь, я все еще не понимаю, любовь моя, но я тут определенно ни при чем. Если бы надо было, я бы сам сказал вам.

Любой девушке это показалось бы достаточно убедительным приглашением. Рука Джоанны поднялась и притянула великолепную голову и крупные мальчишеские губы к своим губам.

— Итак? — нежно спросил Дуглас. — Согласен дизайнер войти в нашу семью? Вы, конечно, понимаете, что я делаю вам предложение исключительно по этой причине.

— Предложение? — Джоанна отдернула голову. — Вы хотите сказать — вы просите меня в-выйти за вас замуж?

— Не прошу — настаиваю, — сказал Дуглас.

Она лихорадочно размышляла. Где ее твердость? Было слабостью начать так думать. Ши не скажет. Он обещал. И я могу предупредить маму с папой. Больше ему узнать неоткуда. Несколько показавшихся вечностью секунд нерешительность, казалось, раскачивалась перед ней, словно маятник. О, я не могу, я не должна. И снова: я должна подумать. Неужели ничего нельзя сделать?

— Пожалуйста, дайте мне подумать, — начала она и прижала ладонь к его наморщившемуся лбу. — Не потому, что я не люблю вас. Я люблю. Просто я никогда, честное слово, не думала, что вы любите меня. И я хочу об этом подумать сегодня вечером одна, всего лишь несколько часов, прежде чем что-то сказать. Девушке это необходимо, — неуверенно закончила она. — Вам, может быть, это непонятно.

Дуглас серьезно изучал ее.

— Знаете, в словах «девушке необходимо» есть что-то весьма лестное. — Он улыбнулся, так что от уголков глаз побежали морщинки. — Хорошо. При условии, что завтра услышу «да», тогда и мне будет о чем подумать сегодня вечером. — Он прижался к ней щекой, и несколько минут они молча сидели, обнявшись.

— Вы в самом деле думаете, что могут быть неприятности? — с беспокойством спросила она, когда Дуглас, доставив ее обратно в «большой дом», повернулся, чтобы отправиться на свое дежурство.

— Нет, по правде говоря, — откровенно, как она почувствовала, ответил он. — Но я сказал, что приду, так что должен прийти.

Он уверенно прошел к машине, где ждал Фланн. Пес воспользовался уходом Джоанны, чтобы перебраться на переднее сиденье и в знак приветствия лизнул хозяина в лоб, словно говоря: «Она не едет с нами? Это хорошо». Джоанна вынуждена была признать, что в сущности не имела большого успеха у Фланна. Он был собакой исключительно одного хозяина. Сейчас, когда машина проехала по дорожке, две головы виднелись рядом на одном уровне.

Кейт позвонила предупредить, что она все еще у своей подруги и, возможно, ей придется отвезти ее в больницу. Джоанна пожелала спокойной ночи Пег, которую увидела в холле, и отправилась наверх. О сне не могло быть и речи. Она сидела у окна, лихорадочно размышляя. То, что сначала казалось простым «да» или «нет», с каждой минутой выглядело все сложнее.

Она думала, что пора чудес прошла, но одно чудо только что свершилось. Дуглас любит ее. И она любила его всей душой. Могла ли она выйти за него замуж, не рассказывая о прошлом, не зная, в какой момент может выдать себя? С другой стороны, могла ли она рассказать ему?

Мало-помалу выявились все тонкости проблемы. Сейчас Дуглас вполне мог выбрать любовь, но потом всегда будет существовать эта ложка дегтя. «Она в этом не виновата — но только если бы не Джоанна, Майлс все еще был бы жив, и отцу не пришлось бы продавать дело». И кроме того, Дуглас был человеком слова. Теперь, когда он сделал ей предложение, он пойдет до конца, несмотря ни на что. Скажи ему сейчас, и никогда не будешь знать, что он чувствует на самом деле.

Итак, сказать было невозможно, но и отказаться от него тоже немыслимо. Она скажет «да» и умолчит о прошлом. В конце концов, как говорится в старой считалочке, семь сорок означают секрет, который никогда не должен быть раскрыт.

Был уже второй час, когда она легла в постель, и спала беспокойно. Она проснулась от странного звука, похожего на шум водопада где-то вдалеке, и уснула опять, и не успела закрыть глаза, как проснулась снова.

— В чем дело? Что случилось? — кричала кухарка. Ответ Джоанна не расслышала, и снова восклицания: — Я так и знала! Я тебе говорила! И самой здесь нет!

— В чем дело? — это тихий голос Пег. — Из-за чего шум?

Ответили сразу три голоса, голос кухарки перекрывал остальные.

— Цыгане! Мистер Дуглас ранен!

Джоанна вскочила с кровати, зацепилась ногой за простыню, отцепилась, дрыгая ногой, и в совершенной панике высунула голову в окно. Было достаточно светло, чтобы разглядеть голову кухарки, торчащую из другого окна, и голову Пег — из третьего. На улице стоял Пэдди и с ним еще один молодой человек.

— Пэдди, что случилось? — крикнула Джоанна.

Он взглянул вверх. Несообразительный юнец, она почти видела, как ворочаются мысли в его мозгу.