И другие любители современной техники разделили его судьбу — кого убили при попытке ареста, кто отсиживает пожизненное.

А она, со своими устаревшими методами работы, жива и невредима.

Примером для нее служил один из последних крестных отцов сицилийской мафии — он только потому выстоял в борьбе с законом и дожил до двадцать первого века, что избегал больших городов и не пользовался ни компьютером, ни телефоном. Жил на уединенной ферме в горах, а связывался со своими людьми при помощи записочек, которые носили мальчишки-пастушата.

Так и она — получала записки, которые сбрасывали в Глаз дьявола те, кто нуждался в ее услугах.

Достав из пластиковой бутылки записку, женщина осторожно развернула ее.

Это был список — семь имен, семь адресов, аккуратно выписанных в столбик. Россия, Италия, Кения… Снова Россия… Камбоджа… Австралия… и опять Россия.

Внизу стояла цифра.

Женщина пересчитала нули и удовлетворенно кивнула.

Большая работа, но хорошие деньги.

Она будет вполне обеспечена до конца жизни и наконец-то сможет выйти на покой.

А что? Поселиться в Ринконе навсегда, выходить в море не для прикрытия, а только для рыбной ловли, для прогулок по маленьким безлюдным островкам… в конце концов, что может быть лучше этих скалистых берегов, этого бирюзового моря?

Неподалеку от Ринкона продается чудесный дом на самом краю обрыва, с белым круглым балконом, нависающим прямо над волнами… надо будет прицениться.

Женщина спрятала записку и отправилась обратно. Поднявшись на борт лодки, сказала Пабло, что пора возвращаться.

Перед порталом кафедрального собора Малаги, который местные жители называют одноруким, густо цвели глициния и дамасская роза. На ступенях паперти сидел слепой нищий старик, в шапку которого входящие в храм прихожане бросали мелкие монеты. Старик привычно ощупывал подаяние, чтобы оценить щедрость дарителей и соразмерить с ней свои молитвы.

Возле старика остановилась женщина.

Судя по походке — пожилая, но очень крепкая и выносливая.

Она бросила в шапку одну монету. Старик прикоснулся к ней заскорузлыми пальцами. Монета была необычная — с квадратным отверстием посредине.

Старик поспешно встал, подхватив шапку с подаянием и трость, заменявшую ему глаза. Постукивая тростью, он вошел под тенистые своды собора.

Выждав несколько минут, высокая пожилая женщина в строгом английском костюме тоже вошла в собор.

Пройдя мимо рядов плетеных стульев, она свернула к исповедальне, на которой было написано, что в ней принимают исповедь на португальском языке.

Войдя в темную кабинку, женщина опустилась на скамеечку и вполголоса проговорила:

— Грешна, отец мой… я грешна без меры! Грехи мои тяжким грузом лежат на моих плечах!

— Для того я и нахожусь здесь, чтобы облегчить твой груз! — отозвался из-за деревянной решетки глуховатый голос.

— Что вы должны передать на словах? — прошептала женщина, услышав условную фразу.

— Срок — не более двух недель, — отозвался голос. — И поставка оплачивается только при выполнении всего пакета. Один невыполненный заказ — ничего, кроме аванса. Аванс — как обычно.

Священник ничего не знал о ее работе. Он передавал ей только безопасную информацию и в случае провала не мог быть опасен.

Женщина пошарила под скамьей. Она нащупала там приклеенный скотчем конверт — аванс в чеках на предъявителя, которые невозможно проследить.

Выбравшись на улицу после кастинга, я глубоко вдохнула горячий пыльный городской воздух и поняла, что если не съем сейчас чего-нибудь и не выпью холодненького, то умру прямо на тротуаре. В горле першило от стихов, хотелось чихать от пыли и плакать от разъедающего глаза выхлопа автомобилей. Как люди живут летом в городе? Да и зимой тоже.

Июнь месяц, у меня под окном сейчас распускаются розы. Белая, плетистая, цвета топленого молока и темно-красная. Розовых нету, я вообще терпеть не могу розовый цвет. Еще одуряюще пахнет сирень возле забора, и на кусте жасмина уже бутоны. А про пионы-то я забыла! Небось стоят во всей красе.