— Разве же это мужское дело? — проговорила я кокетливо, вставляя сережку на прежнее место.

— Самое что ни на есть мужское! — гаркнул бравый моряк. — На корабле каждый день палубу драят, а капитан платочком чистым проверяет. Если платочек запачкается — наряд вне очереди! На кухне картошку чистить или того хуже — гальюны убирать. Так что вахтенные стараются. Ни одна уборщица так не вымоет, как моряк! Ну что, чаю-то еще выпьешь? — добавил он, включая чайник в розетку.

— Да нет, я, пожалуй, пойду… — И я покинула пустующий офис.

Бонни встретил меня в дверях нервным подвыванием. Бросившись навстречу, он едва не сбил меня с ног, да еще и обслюнявил своим огромным шершавым языком.

— Бонни, веди себя прилично! — проговорила я, отстраняясь, и достала из кармана платок.

При этом на пол выпала скомканная листовка.

Пес неожиданно зарычал, отступил на шажок и уставился на листовку, как на живое и очень неприятное существо. Шерсть у него на загривке поднялась дыбом.

— Что это с тобой? — Я подняла листовку, но Бонни зарычал еще громче и выхватил злополучную бумагу у меня из руки.

— Да что с тобой происходит? — пробормотала я.

Он уставился на меня в упор с таким выражением, что мне стало стыдно за свою непонятливость.

— Ты хочешь сказать…

«Ну конечно! — говорил его взгляд. — Наконец-то ты хоть что-то научилась понимать!»

— Да я и сама так думала… Значит, мне нужно ехать на Удельный проспект?.. Стоит взглянуть на этот склад…

«Не тебе, а нам!» — говорили выразительные глаза дога.

— Об этом не может быть и речи! — твердо произнесла я.

Бонни, цокая когтями по полу, обошел меня и лег возле двери, давая понять, что на этот раз без него я из квартиры не выйду. Он меня просто не выпустит.

— Но, Бонни, ты слишком заметный… — пыталась я его переубедить.

Он в ответ на мои слова и ухом не повел.

И после этого говорят, что человек — повелитель природы! Да это слюнявое чудовище вертит мной как хочет!

— Ну ладно, — проговорила я, когда поняла, что он просто не оставляет мне выбора. — Я возьму тебя с собой, но только уговор: слушаться меня беспрекословно! Не влезать ни в какие сомнительные истории! И не бегать за кошками и… гм… собаками женского пола!..

— Уа-у! — проговорил Бонни, поднимаясь с пола.

Это прозвучало как согласие, но по выражению его хитрой морды можно было понять, что он на самом деле думает: «Это еще вопрос, кто кого берет с собой и кто кого должен слушаться!»

Удельный проспект идет вдоль путей Финляндской железной дороги. Частью он застроен постепенно приходящими в ветхость деревенскими домами, кое-где выросли как грибы новые жилые корпуса, то и дело сотрясаемые гулом проходящих электричек, но больше всего здесь разнообразных складов, гаражей и ангаров.

На заржавленных железных воротах я увидела аккуратную табличку с адресом: «Удельный пр., дом 3». Тут же масляной краской было крупно написано: «Кафель. Сантехника. Водопроводная арматура». Возле ворот дремала на скамейке тетка в ватнике.

— Бабушка, а где дом три-«а»? — осведомилась я.

Тетка открыла глаза и увидела нас с Бонни.

Выпучив глаза и широко открыв рот, она отшатнулась, едва при этом не свалившись со скамейки. Думаю, что не моя скромная особа произвела на нее такое сильное впечатление.

— Да вы не бойтесь, он смирный! — постаралась я успокоить ее.

Бонни, в подтверждение моих слов, попытался приветливо улыбнуться. Надо сказать, выглядело это для неподготовленного человека страшновато.

— Смирный?! — переспросила тетка, обретя дар речи. — Да он меня сожрет и не подавится!

— Не волнуйтесь, он уже завтракал! Так где же дом три-«а»?

— Вон там! — Тетка махнула рукой куда-то влево, вскочила со скамейки и улепетнула в неприметную калитку.

Мы с Бонни переглянулись и бодро двинулись в указанном направлении.

Там, за высоким глухим забором, виднелось приземистое кирпичное здание. В заборе имелись железные ворота, но они были заперты, а в мои планы вовсе не входило сообщать о своем появлении. Подойдя к забору, я заметила, что одна доска расшатана и висит на гвозде.

— Бонни, подожди меня здесь, — сказала я своему верному спутнику. — Я схожу на разведку…

С этими словами я отодвинула в сторону болтающуюся доску и протиснулась за забор.

Передо мной оказался заросший бурьяном пустырь, посредине него — мрачное строение с заколоченными окнами.