Это бессилие групп, которые раньше были ведущими, и, во всяком случае, задавали тон в обществе, вновь показало, как важно наличие веры в свою миссию и что отнюдь не безразлично, как люди представляют себе общий исторический процесс и свою функцию в нем. Поэтому нам необходимо заново создать картину, в которой будут отражены основные черты всего, что произошло.

Исходить при этом надлежит из классификации последних опытных данных о власти иррационального в исторических событиях, что послужило, собственно говоря, причиной возникшей сумятицы. Возможно, что вера в прогресс разума в истории не более чем заблуждение.

До тех пор, пока демократия была лишь псевдодемократией, поскольку она предоставляла политическую значимость только мелким группам в имущественной и образовательной сферах, она действовала в направлении роста разумности, хотя, по существу, только разумной защиты собственных интересов. Но с той поры как демократия стала эффективной, т. е. активизировала все слои общества, она все больше принимает облик того, что Макс Шелер [3] назвал «демократией настроения», т. е. выражает уже не действительно понятые интересы составляющих общество групп, а внезапные взрывы настроения масс, ставших объектом различных манипуляций.

Если раньше казалось, что в мире идет подготовка ко все более обостренной борьбе интересов, и можно было предположить, что рационализируемые интересы постепенно в виде компромисса или понимания необходимости преобразования общества смогут принять социальную форму, то сегодня создается впечатление, что размежевание будет конфронтацией между различными формами безрассудства. На стадиях революционного брожения такие силы масс все более решительно стремятся вверх. И группы лидеров, полагающие, что они только используют эти силы, все более подпадают под действие закона, в соответствии с которым они, думая, что подталкивают их, в действительности подталкиваются ими.

В этом мы видим один источник шаткости, свойственной разумности при социальной диспропорциональности. При общей демократизации невозможно сохранять исконную несознательность масс. Если кто-то хочет демократии, он должен довести всех до хотя бы близкий степени ее понимания; в противном случае надо повернуть процесс демократизации вспять, что и пытаются сделать диктаторские партии.

Вопрос только в том, в какой степени подобные попытки централизации и подчинения воли индивидов (которое только и может гарантировать возникновение и утверждение диктаторского решения вопроса) приходят к возрастающему противоречию с условиями жизни в индустриальном обществе. На данной стадии трудно определить баланс сил, выступающих за развитие фундаментальной демократизации или против него.

Любая концентрация в руках аппарата средств производства, а также средств политического и военного господства таит в себе в возрастающей степени угрозу динамичному принципу активизации и приводит к господству меньшинства.

Если оставить в стороне концентрацию и централизацию капитала, речь может прежде всего идти о трех формах монополизации господствующих позиций в обществе, которые противодействуют процессу фундаментальной демократизации:

a) Если раньше господствующие группы элиты основывались в своих мнениях и решениях на общей жизненной ориентации, доступной многим общественным группам, то в процессе рационализации в широком смысле слова все больше растет значение образованных узких специалистов в отдельных областях. Вследствие этого понимание и дееспособность общества все больше как бы по объективным причинам концентрируется в умах небольшого числа политиков, экономистов, администраторов и специалистов в области права.

b) Рука об руку с этой монополизацией знания идет концентрация деятельности в кругах все больше поднимающейся над остальными социальными слоями бюрократии. Существенным в различии между индивидуальными возможностями либерального века, с одной стороны, и бюрократической организацией в настоящем и в ближайшем будущем — с другой, являются не степень трудовых достижений, характер интересов и объективных представлений о цели. Решающим оказывается формирование едва ли не близкого к классу слоя бюрократии, которая уже давно вышла за пределы государственного управления и проникла в сферу хозяйства и культуры. Выступая в качестве посредника между сталкивающимися группами общества или в качестве союзника определенных слоев, бюрократия стремится конституироваться, во всяком случае, как функциональное общество и обеспечить свою монополию с помощью всех социальных средств, чтобы создать замкнутую организацию, вплоть до наследования должностей.

с) В решающей политической борьбе ближайшего времени наибольшее значение будет иметь концентрация средств военной силы. Уже в предшествующих общественных структурах господство в этой области давало преимущественные шансы для того, чтобы создать монополию власти тех меньшинств, которые ее захватили. Складывающаяся концентрация средств борьбы делает вероятным, что новые диктаторы справа и слева создадут своего рода армию янычаров, состоящую из военных техников и специалистов. Подобно армии, основавшей власть турок, войско может находиться на такой дистанции от общего населения, что его всегда можно использовать против него. Концентрация военных средств уменьшает вероятность восстаний и революций, но также и демократического осуществления воли масс…

Еще одна угроза, проистекающая из диспропорциональности в развитии духовных и моральных сил, заключена в том, что современное общество в значительно меньшей степени, чем предшествующие общества, способно из-за тесной взаимосвязи всех своих частей выносить иррациональные моральные атаки. При сегодняшнем переплетении мирового хозяйства перепроизводство одного рынка ведет к бедственному положению на всех остальных рынках, политическое безумие одной страны затрагивает судьбу остальных стран и взрывы настроений, вызванные грубыми инстинктами активизировавшихся масс, ведут к катастрофе, затрагивающей все слои общества во всем мире, поскольку вследствие переплетения внутри современного общественного организма каждая ошибка передается дальше с повышенной интенсивностью.