Сейчас она могла бегать почти свободно, хотя несколько некоординированно, и достигла относительного контроля над своим любимым маленьким трехколесным велосипедом. Она все еще с трудом фокусировала зрение, в частности, когда сталкивалась с новым изображением или входила в комнату. В этих случаях усилия девочки сориентироваться, в том числе энергичные движения головы, иногда лишали ее и так ненадежного равновесия. Кушла постепенно стала пользоваться руками, причем выяснилось, что большая часть нарушений затрагивала крупные мышцы руки, а не мелкие мышцы кисти и пальцев. Ее руки продолжали висеть, отведенные за спину, в том же положении, что было отмечено с самого рождения. Выставить руки вперед и схватиться за что-нибудь ей было трудно, а поскольку она плохо удерживала равновесие, то нередко падала. «Посмотри, как я быстро бегу», — стало одной из повторявшихся просьб Кушлы, но выполнить ее было нелегко из-за частых падений девочки.

В январе 1973 года семья Кушлы провела некоторое время в Карекаре, на западном берегу неподалеку от Окленда. Несколько лет назад дедушка и бабушка Кушлы купили здесь полтора акра земли, примыкающей к побережью. На участке стояло три дома: один заброшенный, второй — построенный на рубеже веков, который семья постепенно приводила в порядок, чтобы он служил летним домом, третий — раньше служил складом.

Семье нравились дикость и уединенность Карекаре, она ежегодно проводила там школьные каникулы, с тех пор как Патриша и ее братья и сестры были детьми.

Именно в это время у родителей Кушлы появилась мысль перебраться в Карекаре на постоянное место жительства. Они все еще жили в квартире в Девенпорте, и вероятность, что они сумеют построить что-либо на собственном участке у моря в Пареморемо, в ближайшее время была невелика. Теперь, когда Кушла могла бегать, квартира, расположенная на первом этаже, оказалась бы как нельзя кстати: во-первых, девочке не надо будет преодолевать ступеньки, во-вторых, она сможет часто выходить гулять. Физическое развитие младшей девочки шло быстро, и было ясно, что скоро имеющаяся квартира станет еще менее удобной.

Патриша и Стивен решили немедленно переехать в более старый дом и заняться расчисткой и полным обновлением здания склада, а затем перебраться в него.

Это произошло в конце января. В описываемое время Патриша и Стивен с двумя маленькими девочками уже перебрались из старого дома в бывший склад. Несколько недель спустя сестра Патриши Вивьен, которая преподавала в Окленде, и ее муж Клайв решили присоединиться к ним, превратив старую мастерскую, имеющую общую стену с соседним домом, в просторную спальню-гостиную. У обеих семей были машины, и им было удобно оставлять одну машину в Карекаре для матери с детьми, а на другой работающие взрослые каждый день уезжали в Окленд, до которого было около часа езды.

Четверо взрослых и двое детей создали небольшую общину в Карекарс, у них скоро появились новые друзья. Обновление дома продолжалось, вокруг него посадили сад, завели собаку, кошку и козу. Щеки Кушлы порозовели, ее маленькое тельце приобрело крепость, какой не обладало никогда раньше. Санча, маленькая приемная дочь, была хорошенькой, умной и, прежде всего, здоровой девочкой. После трех лет страхов и неуверенности, казалось, начался более спокойный период.

Мать Кушлы вела подробные записи «взаимодействия» девочки с книгами в марте 1975 года. Пыталась соотнести информацию из этих записей с постепенно усложняющейся речью Кушлы и ее общим умственным развитием.

Понятно, что, имея дело с семимесячной малышкой и требовательным трехлетним ребенком, мать Кушлы зачастую не могла записать ни слова в течение долгих периодов дня.

Однако, несмотря на трудности, в этом месяце сделано двадцать семь записей.

Мать Кушлы всегда держала при себе блокнот и делала записи немедленно, предпочитая точность аккуратности. Большинство записей украшено «добавлениями» Кушлы. Потрепанные страницы блокнота с отпечатками грязных пальцев свидетельствуют о постоянном его присутствии повседневной жизни семьи.

Когда предоставлялась возможность, делались магнитофонные записи. С ними возникали различные проблемы, когда Кушла была мала, но тем не менее таким образом был собран очень полезный материал.

К Рождеству 1974 года, когда Кушле исполнилось три года, она отдавала значительное предпочтение «настоящим историям», и ей читали их довольно много. «Рождественская книга» (The Christmas Book) (автор Бруна) была ее первой встречей с рождественской историей, и она была очарована. Короли и, в особенности, ангелы — широкие, стилизованные, четко очерченные маленькие фигурки, их короны и крылья — были изучены, заново изучены, поглажены, поцелованы, их двойники обнаружены или придуманы во множестве похожих и непохожих обрамлений. «Король» (автор Бруна) был, разумеется, любимой книгой Кушлы с восемнадцати месяцев, а знаменитый король Милна, который просил «только масла», был старым знакомым. (Кушла в течение этого месяца находила сходство с ним в увенчанной короной символической фигуре на пакете из универсама и, нагнувшись пониже, чтобы как следует рассмотреть его, бормотала: «Просил я только масла на завтрак мне подать!»)

Книга «Тигр, который пришел к чаепитию» (The Tiger Who Came to Tea) Джудит Керр (Judith Kerr) обладала всеми классическими чертами: знакомое детям окружение (девочка Софи и ее мама собираются выпить чаю), примесь экзотики в виде тигра, который появляется, позвонив у двери, чудесная лаконичность языка, перечисление знакомых и любимых вещей («Он съел все лежавшие на блюде булочки… все печенья и весь сладкий пирог… И выпил все молоко из кувшина, и весь чай из чайника… и весь апельсиновый сок, и все папино пиво, и всю воду из крана»). Большинство детей в возрасте от трех лет и старше получает огромное удовольствие от неправильного поведения других; возможно, с оттенком ревности, поскольку от них все чаще ждут социально одобряемого поведения. Даже Кушла, не привыкшая к запретам, казалось, понимала, что поведение этого тигра возмутительно! Но он был обаятелен и очень вежлив, и Софи была совершенно им очарована. В книжке есть чудесные рисунки, изображающие, как она сидит у его ног и смотрит на него или нежно обвивает его хвост вокруг своей шеи, пока он предается обжорству.